Брендон Сандерсон - Путь королей

Глаза выгорали, сверкали мечи, паршенди пели. Они столпились, атакуя Садеаса, и теперь из-за тесноты не могли сражаться в полную силу. Но Далинару это не мешало. Ему не нужно было следить ни за тем, чтобы не ударить друга, ни за тем, что меч застрянет в чьей-нибудь плоти или броне. А если на пути попадались трупы, он их рубил — мертвая плоть поддавалась осколочному клинку, как сталь и древесина.

Вскоре в воздухе повис кровавый туман, а Далинар все убивал и рубил, пробиваясь сквозь строй паршенди. Клинок летал из стороны в сторону, вперед и назад, и временами Черный Шип оборачивался, чтобы сразить тех, кто пытался ударить в спину.

Под ноги ему попался кусок зеленой ткани. Знамя Садеаса. Далинар завертелся, озираясь по сторонам. Позади осталась полоса трупов, и паршенди, рвавшиеся к нему, быстро и аккуратно их обходили. Те, что надвигались справа. А вот слева от этой полосы его как будто не замечали.

«Садеас!» — подумал Далинар и, сразив надвигавшихся сзади паршенди, бросился вперед. Там оказалась группа черно-красных воинов, колотивших кого-то, лежавшего на земле и истекавшего буресветом.

Совсем близко обнаружился большой молот осколочника, который, видимо, обронил сам Садеас. Далинар прыгнул вперед, бросил свой клинок и схватил молот. С ревом обрушил оружие на паршенди, отбросив сразу десяток, а потом повернулся и ударил в другую сторону. Тела полетели прочь, кувыркаясь.

В таком ближнем бою молот сподручнее; клинок просто убивал, тела падали под ноги, и это бы сильно мешало Далинару. Молот, однако, расшвыривал трупы по сторонам. Князь прыгнул в центр пространства, которое только что расчистил, и встал рядом с павшим Садеасом. Снова начал призыв осколочного клинка, не переставая раскидывать врагов молотом.

На девятом ударе сердца он бросил молот в лицо какому-то паршенди, а потом в его руках появился Клятвенник. Он немедленно принял стойку ветра и посмотрел вниз. Доспех Садеаса истекал буресветом из десятка трещин и проломов. Нагрудник был полностью разбит, под торчавшими зазубренными металлическими осколками виднелся мундир. Из дыр струился светящийся дым.

Не было времени проверять, жив ли Садеас. Паршенди теперь видели не одного, но сразу двух осколочников в пределах досягаемости и усилили натиск на Далинара. Он убивал воинов, нанося удар за ударом, защищая пространство вокруг себя.

Князь не мог остановить их всех. По нему наносили удары, в основном по рукам и по спине. Доспех трещал, как хрусталь под слишком большой тяжестью.

Далинар взревел, сразив четверых паршенди, а еще двое ударили ему в спину, и доспех завибрировал. Он повернулся и убил одного; второй едва успел отскочить. Далинар начал задыхаться, за ним оставался хвост вытекающего буресвета. Князь чувствовал себя окровавленным загнанным зверем, который пытается отразить натиск тысячи щелкающих зубами хищников разом.

Но только не чуллом, который, защищаясь, прятался в своем панцире. Князь убивал, и Азарт внутри его достигал все новых и новых вершин. Далинар чувствовал настоящую опасность, схожую с ощущением падения, и от этого Азарт усиливался. Великий князь едва не захлебнулся в нем — в невероятном ликовании и страсти. А еще — в опасности. Все больше ударов достигало цели; все больше паршенди умудрялись увернуться или уклониться от его клинка.

Сквозь кирасу задул ветерок. Прохладный, пугающий до дрожи. Трещины расширялись. Если кираса лопнет…

Далинар заорал, ударив мечом паршенди, выжигая глаза, и тот упал без единой отметины на коже. Вскинул клинок, повернулся и рассек ноги другому противнику. В душе бушевал ураган чувств, а по лбу под забралом шлема текли струи пота. Что случится с армией алети, если они с Садеасом оба погибнут здесь? Два великих князя убиты в одном сражении, два доспеха и один клинок потеряны?

Не бывать такому. Он еще не выяснил, сошел ли с ума или нет. И не умрет, пока не узнает!

Внезапно рухнули замертво несколько паршенди, которых он не атаковал. Сквозь них прорвался человек в блестящем синем осколочном доспехе. Адолин держал свой сверкающий огромный осколочный клинок одной рукой.

Сын Далинара снова ударил, и Кобальтовая гвардия ринулась в проделанную брешь. Песня паршенди изменила ритм, став неистовой, и они отпрянули, когда появились все новые и новые солдаты в зеленой и синей форме.

Далинар в изнеможении рухнул на колени и позволил клинку исчезнуть. Гвардейцы окружили его, а войско Адолина текло мимо, настигая паршенди, вынуждая их спасаться бегством. Через несколько минут они захватили позиции.

Опасность миновала.

— Отец, — позвал Адолин, опускаясь рядом с ним на колени и снимая шлем. Русые с черным волосы юноши были растрепаны и промокли от пота. — Клянусь бурей, ты меня перепугал! Все в порядке?

Далинар снял собственный шлем, с наслаждением подставив влажное лицо под прохладный ветерок. Он глубоко вздохнул и кивнул:

— Ты явился… очень вовремя, сын.

Адолин помог ему встать.

— Пришлось прорываться сквозь всю армию паршенди. Не хочу показаться невежливым, но какая буря заставила тебя выкинуть такой трюк?

— Я просто знал, что ты справишься с армией, если со мной что-то случится. — Далинар похлопал сына по плечу — раздался звон металла о металл.

Адолин бросил взгляд отцу на спину и вытаращил глаза.

— Так плохо? — спросил князь.

— Держится на честном слове. Из тебя течет буресвет, как будто ты винный мех, на котором лучники упражнялись в стрельбе.

Далинар со вздохом кивнул. Князь уже чувствовал себя неуклюжим. Этак можно совсем утратить подвижность. Придется снять доспех до того, как они вернутся в лагерь.

Рядом солдаты вытаскивали Садеаса из его доспеха. Тот был так сильно поврежден, что буресвет уже не вытекал, не считая нескольких тонких струек. Его можно отремонтировать, но придется потратиться — восстанавливаясь, осколочный доспех обычно вытягивал буресвет из самосветов, пока те не трескались.

Солдаты сняли с Садеаса шлем, и Далинар с облегчением увидел, что его бывший друг моргает — сбитый с толку, но в целом невредимый. У него был порез на бедре, где один из паршенди достал мечом, и несколько царапин на груди.

Князь посмотрел на Далинара и Адолина. Далинар напрягся, ожидая обвинений, — все случилось лишь из-за того, что он настоял на том, чтобы обе армии сражались на одном плато. Они сами вынудили паршенди привести второе войско. Далинару следовало позаботиться о разведчиках, которые следили бы за этим.

Садеас, однако, широко улыбнулся:

— Буреотец, я чуть не распрощался с жизнью! Как идет битва?

— Паршенди бегут, — сообщил Адолин. — Последние отряды, что еще сопротивлялись, были вокруг вас. Наши люди прямо сейчас вырезают светсердце. Мы победили.