Лиан Мерси - Последний Полет (ЛП)

- Я прошу тебя держать это в секрете. От Стражей, от жителей Марки, ото всех. Никому из всех ныне живущих я не могу доверить последних грифонов в мире.

- Что произойдет, когда они вылупятся? - спросила Амадис.

Иссенья сжала свой посох. Его кристаллическое навершие слабо засветилось в ответ туманным светом, клубившийся цветами Тени.

- Они не вылупятся. До тех пор, пока их кто-то не найдёт.

- Откуда ты знаешь, что это будет подходящий человек?

- Я не знаю. Но если ты сохранишь мой секрет, я могу попытаться позаботиться о том, чтобы они ейтались тому, кто понимает, как мимолётна и драгоценна может быть свобода, и кто вновь восславит истинный дух грифонов.

- Она была его последним подарком, - сказала Амадис. Слова как будто душили её. - Она мой самый прекрасный друг. Моя сила. Моя свобода. Возможность оседлать ветер - вот что Гараэл дал мне. И ты говоришь, она умирает из-за чего-то, что сделала ты…

Иссенья безмолвно склонила голову. Она думала, что избавилась от чувства вины, но каждое слово Амадис падало в её душу тяжким камнем.

- И ты очень сильно ошибаешься. Это сделал Мор, Иссенья. Если бы порождения тьмы не пробудили Древнего Бога, если бы Архидемон не явился, никому бы из нас не пришлось принимать тех ужасных решений, что мы были вынуждены принять в те тёмные дни. Гараэл всегда говорил, что героизм это другое название страха, и, может быть, самое худшее. Герой всегда должен чувствовать, что то, что он делает, ействиительно правильно. Иногда это заставляет его сомневаться после того, как дело сделано. Или её, - многозначительно добавила бывшая наёмница. - Твой брат с самого начала говорил мне, что ты слишком строга к себе. И я думаю, он был прав.

Иссенья не могла, или не хотела ответить. Вместо этого она вернулась к непосредственной теме разговора, единственному, за что можно было ухватиться:

- Каково твоё решение?

- Что случится с Дымкой, когда ты заберёшь у неё яйца?

- Она может умереть, - призналась эльфийка. - Я могла бы попытаться спасти её, но…

- Нет. - Слово прозвучало яростно, и Амадис вздрогнула, словно и сама испугалась своей силы. Она потрясла головой и продолжила более спокойным тоном. - Не надо. Ты ведь можешь сделать так, чтобы она ушла спокойно, да? С помощью магии? Что-то такое же нежное, как… сон.

- Могу, - сказала Иссенья. Заклинания энтропии не были её коньком, но с этим она могла справиться. Она могла погрузить Дымку в сон, от которого та не проснётся.

- Тогда это то, чего я хочу. Пусть будет так, словно она ушла сама, тихо и без видимых ран. Ты сможешь это сделать?

- Да.

- Хорошо, - Амадис потёрла глаза в последний раз и напустила на себя собранный вид, что было хорошо знакомо Иссенье. Впервые она это увидела во дворце в Антиве при их первой встрече, и хотя с тех пор они стали старше и измотанней, некоторые привычки остались неизменными. - Если для Дымки нет лекарства, я хотя бы окажу ей эту услугу. Я должна сделать это для нее.

И это избавит тебя от политических проблем. Старкхэвену не придётся беспокоиться о последствиях казни подарка Серых Стражей. Но ничего хорошего в этом тоже не было. Вместо этого Иссенья кивнула и пошла к двери.

- Я сделаю это сегодня ночью.

- Подожди. Пожалуйста.

Эльфийка обернулась.

Лицо Амадис было сокрыто в тенях, но свет камина выхватывал из темноты её руки, и казалось, что на них надеты золотые перчатки. Амадис подняла руки к лицу, изобразив снятие маски:

- Сними повязку, прежде чем уйдешь. Я хочу увидеть тебя такой, какая ты есть, в последний раз.

Медленно, Иссенья подчинилась. Она опустила капюшон, позволяя ему лечь на плечи, прежде чем начала разматывать шарфы, скрывавшие её изуродованное лицо. Серо-голубой был повязан вокруг её лба, и синий вокруг рта и подбородка. Они оба беззвучно упали, обнажая кожу и подставляя её прохладному ночному ветру. Когда обезображенное лицо Иссеньи полностью открылось, Амадис едва слышно потрясённо вздохнула.

Вновь надев капюшон, Иссенья вышла за дверь. Она не стала забирать шарфы. Позади себя, перед тем как закрылась окованная железом дверь, она услышала шёпот Амадис:

- Прощай, мой друг. Спасибо тебе.

* * *

Марчане заперли Дымку в наспех построенной тюрьме в тени замка, где сидели арестованные дезертиры и мятежники во время войны.

Иссенья шла с большой осторожностью, перебегая из тени в тень. Холщовый мешок приглушал свечение камня в навершии её посоха. Её тёмный плащ сливался с ночью, постов, откуда бы её могли заметить, было мало, но её сердце всё равно бешено колотилось где-то в горле при каждом шаге.

Она боялась не того, что ее заметят. Она боялась, что у неё ничего не получится. У неё был только один шанс.

Одинокий стражник сидел на деревянном стуле, прислонившись к стене тюрьмы с подветренной стороны, и курил трубку, набитую едко пахнущими сорняками, которые жители Марки стали курить во время Мора за отсутствием чего-либо другого. Её чаша светилась в темноте красным.

Он не мог видеть дверь оттуда, но Иссенья полагала, что ему это и не нужно. Если Дымка вырвется на свободу, он узнает об этом, где бы ни сидел.

Стражник не мог видеть и саму Иссенью, но она не собиралась рисковать. Он мог услышать, что она внутри, или перейти на другое место, пока она будет делать своё дело, и поймать её на выходе, и тогда всё будет кончено.

Осторожно она коснулась Тени, следя за трубкой курильщика, пока на переферии её зрения разгоралось сияние посоха. Каплевидный камень в навершии начал мерцать, едва магия потекла сквозь него, но мешок приглушил свет. Ни сияние, ни звук не выдали её, когда она погрузила стражника в сон.

Он обмяк в кресле. Трубка выпала из его рта, рассыпав угольки по утоптанной земле. Они истлели и погасли. Иссенья перешагнула через них, сняла ключи с пояса стражника и подошла к двери в тюрьму.

Она была не заперта. Большое деревянное полено, толще её запястья, не давало двери открыться. На ней были глубокие следы когтей, целые дыры, через которые Иссенья могла заглянуть внутрь, но не смотря на явные признаки грифоньей ярости, самой Дымки нигде не было видно.

Иссенья убрала подпирающее полено, поставила его к стене и легко открыла дверь.

Дымка скорчилась на грязных рваных одеялах, лежащих внутри. Тяжёлая стальная цепь от похожего на воротник ошейника вокруг грифоньей шеи шла к штырю, глубоко вбитому в землю. Её клюв был заключён в намордник из тёмного металла, истершего перья вокруг. Сверху он был покрыт кровью, которую выкашляла грифон. На большей части её тела не осталось ни перьев, ни меха, и на голой коже Иссенья увидела те же следы скверны, что когда-то у Таска в Вейсхаупте.

Грифоньи глаза, чёрные и жёлтые в темноте, светились яростью, с содроганием заметила Иссенья. Цепь вокруг шеи грифона тряслась от силы её ненависти. Шипение вырвалось из клюва Дымки, когда она уставилась на эльфийку, но тут же превратилось в кашель, покрывший её намордник и одеяла свежей кровью.