Екатерина Оленева - Невеста для Дракона

Осторожно коснувшись пальцами его плеча, ощутила касание волос, на ощупь похожих на гладкий шёлк.

Медленно, осторожно Андриас накрыл её руку своей ладонью, прижимая к груди. Ирина чувствовала, как сильно бьётся его сердце, будто зажатая в ладони птичка. Она склонилась и коснулась губами его щеки. Так легко, что это трудно было назвать поцелуем.

Андриас повернул голову и их лица оказались рядом.

Он смотрел Ирине в глаза, будто лаская взглядом. Будто прося, умоляя о продолжении. И не оставалось ничего другого, как выполнить эту просьбу. Ирина наклонилась ниже, сокращая дистанцию между ними. Она первая поцеловала его губы, ощущая их жар.

Дракон прижимал её к себе сильнее, с жадностью зверя, каким он, по-сути и был.

Андриас целовал её так, словно хотел проглотить. В ответ тело Ирины словно начало пульсировать от избытка крови и жара.

Она не противилась, когда поняла, что он пытается освободить её от одежды, касаясь так осторожно, как только можно. Пальцы его скользили в раскрывшееся платье, кружа по гладкой девичьей коже, вызывая легкую дрожь удовольствия.

— Я не хочу на тебя набрасываться как дикий зверь, но, боюсь, что в том состоянии, в каком я сейчас, быть ласковым не получится… Ты уверена, что хочешь этого так же, как хочу этого я?

Она покачала головой. Волосы колыхнулись вокруг лица тёмными волнами.

Дракон смотрел на неё с такой нежностью, что отчего-то начало щемить в груди.

— Я хочу этого давно, — тихо, на грани слышимости, почти шептал он. — С тех пор, как впервые услышал твой голос. Ты — это то, что мне необходимо. Ты нужна мне. Я хочу тебя больше всего на свете. Ты позволишь мне это сделать?

— Да.

— Прости, если не буду так нежен, как нам обоим бы того хотелось.

С этими словами он одним резким движением сдёрнул плащ с её плеч и бросил на тёмные плиты, толкая её на спину почти грубо.

Он так быстро освободился от одежды сам, что Ирина заподозрила применение магии.

Снизу-вверх она смотрела на его широкие плечи, рельефную грудь, на которую проливался водопад светлых волос, узкую талию, неширокие бёдра и чувствовала, как в голове поднимается туман незнакомого горячего безумия. Ирина боялась потеряться в нём так же, как однажды уже потерялась в другом ледяном тумане, так и не сумев отыскать путь домой. А потом пришла мысль, что уже всё равно.

Без особых предварительных приготовлений он вошёл в неё, впихиваясь через зажатое тело, проталкиваясь с силой.

Ирина дала на это разрешение, она хотела этого, но всё равно ахнула от боли.

— Прости… но в первый раз редко бывает иначе, — ласково проговорил Андриас.

— Я знаю, — с придыханием отозвалась Ирина.

— Я могу остановиться?

— Не останавливайся. Я хочу, чтобы ты продолжил — хочу быть с тобой.

Он отступил, как волна с тем, чтобы вернуться.

Сначала эти волны были медленными и тугими, но с каждым разом эти приливы, бьющиеся внутри тела Ирины, поднимались всё выше, пока она не открылось ему, податливая и влажная.

И вот тогда Дракон отпустил свой свирепый голод на волю.

Он вбивался в её тело так сильно, как мог; двигаясь в ней, сквозь неё, плоть в плоть, резко и быстро, заставляя плясать на тонкой грани между болью и наслаждением.

Словно со стороны слышала Ирина собственные стоны.

В её лоне будто рос плотный бутон наслаждения, распуская тёплые щекочущие лепестки; растекаясь по коже тысячью лёгких перышек, заставляя терять контроль, извиваться в его руках. От неё уже ничего не зависело. Она не могла ни двинуться, ни остановиться, не остановить его.

В то мгновение она поняла, что значит принадлежать не себе, а кому-то другому, утратить контроль и чувствовать себя в этом состоянии счастливой.

Мир превратился в дыхание и ритм, а её словно бы и не стало.

Ирина растворялась в волнах тепла, заставляющего выгибаться в сладкой судороге. И только его руки удерживали её, не давая совсем исчезнуть, улететь без возврата в голубое небо, как отпущенный на волю бумажный змей.

Андриас тихо вскрикнул, наклоняясь над нею, упираясь в пол руками по обе стороны от её головы. Его волосы разлились по Ирине тёплым мехом.

Она лежала в пассивной неподвижности, вновь пытаясь обрести почти утраченное дыхание.

Ему удалось это первым:

— Спасибо.

— За что? — удивилась Ирина.

Его глаза ещё хранили золотистый отблеск, огонь не до конца погас в них. По внутреннему кольцу радужки словно шло золотое кольцо, похожее на расплавленный металл. Второе кольцо, пролегающее посредине, воскрешало в памяти яркий солнечный диск, в наружное, самое широкое, походило на лепестки ноготков.

Кожа Андриаса сверкала, словно белый свет плескался под ним. Казалось, внутри его тела светится сама луна, просвечивая сквозь кожу.

Ирина провела пальцем по его талии, по изгибу бедра. Жест был не столько сексуальный, сколько вопрошающий.

Он улыбнулся в ответ.

Магия сгущалась вокруг, словно мир задержал дыхание. Ирина продолжала чувствовать близость его тела. Не саму плоть, а пульсирующую в ней энергию. Эта остаточная сила дрожала между ними, походя на стихию. Она трепетала, пульсировала, как третье сердце.

Магия дышала и переливалась между ними, окатывая с головы до ног.

Андриас вновь склонился к Ирине, на этот раз касаясь её губ с невероятной нежностью.

— Ты пахнешь яблоками, свежими травами и музыкой, мой любимый человеческий детёныш.

Всем известно, что любовь к монстрам до добра не доводит. Это правило. И история Ирины только лишнее тому подтверждение.

Говорят, что любовь сильнее смерти? Но смерть — это всего лишь естественный порядок вещей. А любовь?.. В чём-то, наверное, права была геяда Флёр. Любовь, как и любая стихия, способна не только созидать, но и разрушать.

В чем он — счастливый финал?

В том, чтобы спасти свою душу отринув всякое искушение, порождаемое чудовищем?

В том, чтобы вопреки всем правилам быть с любимым, пусть даже в самом Аду?

Каждый определяет для себя сам.

Что касается Ирины, то она никогда не любила хэппи-энды. Зато в её душе всегда жила вера в то, что рано или поздно все получают по заслугам.

Невеста Дракона скоро станет Княгиней Ада. Одной из тех, кто обеспечивает торжество справедливости, пусть и в самой её жестокой форме.

Любить — значит разделять не только благословление, но и проклятие. На двоих. Поровну. До скончания времён.

Любить Князя Ада значит нести одну ношу на двоих и надеяться, что когда-нибудь поток грешников всё же иссякнет и те, кто столько лет выполняли для Творца самую сложную и грязную работу, наконец, смогут увидеть чистое небо, променяв власть и могущество на благодать.

А до той поры…