Екатерина Бэйн - Найденыш [СИ]

Ромейн скорчила гримасу и постаралась, чтобы она вышла как можно выразительней. Вот вам, господин маг! Как вам это понравится? У себя в комнате она имеет право делать все, что вздумается. Все-таки, как чудесно было бы превратить его в вешалку, завесить одеждой, а сверху водрузить все головные уборы, имеющиеся в наличии. Так ему было бы и надо. Путь хоть какая-то польза от него будет. Работать, даже вешалкой, всегда полезно. Противный тип.

Послушная и исполнительная ученица еще немного поразмышляла на тему превращений Меора в различные предметы, а потом ее мысли переметнулись на другое. Главным образом, на собственное происхождение. Слова мага о том, что она принадлежит одной из сильнейших магических семей приятно согревала душу. Но главное, конечно, не это. Ромейн нестерпимо хотелось узнать, кто она, откуда, увидеть свою семью, свой дом, который покинула столь давно, что даже не помнит об этом. Поиски хотелось начать прямо сейчас. Но Ромейн недаром училась целых семь лет. Ежедневное общение с магом выработало в ней терпение и хладнокровие. Умением держать себя в руках она могла бы гордиться. А как иначе, если вы общаетесь с таким вредным, ехидным и отвратительным магом, как Меор? Вы либо прибьете его в первую же неделю, либо научитесь пропускать его слова мимо ушей и сдерживаться.

Проницательностью мага королева была связана по рукам и ногам. Она не могла ничего предпринять без опасения, что он обо всем прознает и сообщит об этом королю. И это злило Оливетт неимоверно. Она скрипела зубами всякий раз, когда ее мысли возвращались к последнему разговору. Пока этот омерзительный тип здесь, она не сможет ничего сделать. Он, разумеется, будет наблюдать за ней. Как же иначе? Королева постоянно чувствовала неослабное внимание и только теперь поняла, что оно означает. Слежка. И если раньше Оливетт грешила на Мэгими, то теперь все изменилось. Мэгими она выгнала с треском, а новой наперсницы у нее пока не было. Верная Сэлли не могла за ней шпионить. Конечно, оставалась слуги, но они не были при ней неотлучно. Оставалось одно. Меор. Да, это он наблюдает за ней, читает ее мысли, и заглядывает в ее душу. Больше некому.

Две последующие недели, оставшиеся до возвращения мужа Оливетт провела в нервозной обстановке, чувствуя себя словно какая-нибудь мошка под увеличительным стеклом. Ловя себя на любой мысли, женщина вздрагивала и тряслась, тут же пытаясь отогнать ее и чувствуя себя преступницей, Оливетт дошла до того, пыталась научиться не думать вообще, хотя это было невозможно. Долго так продолжаться не могло. Уже через пару дней она всем своим видом напоминала неврастеничку. Сэлли пыталась ее успокоить, но успеха не имела. Помогла Ромейн.

Навестив королеву в очередной раз, она не могла не заметать ее состояния. Такое трудно было не заметить.

— Добрый день, госпожа Оливетт, — проговорила девушка, присев и недоуменно ее рассматривая.

Что-то было не так.

— Добрый? — хмыкнула королева, — надо же. Этот гадкий и отвратительный день никак не назвать таким словом.

— Наверное, я не вовремя, — заметила Ромейн, отступая к двери, — простите, госпожа, я пожалуй пойду.

— Нет, останься, — взмахнула рукой Оливетт, — я сегодня сама не своя. Сядь.

Ромейн прошла в глубь комнаты и села на пуфик. Сложила руки на коленях и посмотрела на королеву.

— Бедняжка, — сказала та, посмотрев на девушку, — как я тебе сочувствую.

— Почему, госпожа? — Ромейн приподняла брови.

— Ты проводишь с магом столько времени. Наверное, нелегко тебе приходится.

Девушка перевела взгляд на огонь в камине. Права ли королева? Да, права, с одной стороны Меора не назовешь приятным во всех отношениях, но он обучил ее многому и было бы несправедливо это отрицать. Общение с ним принесло ей пользу и никакого вреда. Но была в этом и оборотная сторона. Никаких эмоций, кроме раздражения, злости и негодования Меор не вызывал. Хотя к учителю и наставнику следовало относиться иначе. Но в их отношениях не было ни капли тепла.

— Я привыкла, — Ромейн пожала плечами, хотя делать это ей строжайше запрещалось.

— Мало того, что он ужасен сам по себе, — не слушая ее, продолжала королева, — он еще и маг, а это неизмеримо хуже. Я постоянно чувствую, как он смотрит в меня, читает мои мысли. Роми, — женщина взглянула на, девушку, — это ощущение тебе знакомо?

Та не стала этого отрицать.

— Да, но я пытаюсь с этим бороться, госпожа.

— Как? Скажи мне, как? — Оливетт наклонилась и схватила ее за руку, глядя на Ромейн с жадным любопытством, — как ты это делаешь?

— Вам не понравится, госпожа.

— Неважно.

Ромейн слегка улыбнулась.

— Тогда заранее прошу прощения. Когда я не хочу, чтобы Меор знал о моих мыслях, я принимаюсь ругаться.

— Что ты имеешь в виду? — непонимающе спросила королева.

— Ну, к примеру, каждую минуту добавляю, про себя, конечно: «Мерзкий маг, сволочь, мерзавец, ненавижу этого подонка» — и все в этом же духе. Меор не любит слушать ругательства. Он ненадолго оставляет меня в покое. Ждет, пока мое настроение не изменится.

Оливетт приподняла брови и задумалась. Она и не подумала сделать замечание своей воспитаннице, поскольку готова была подписаться под каждым бранным словом.

— И это помогает? — спросила она задумчиво.

— Ненадолго.

— Роми, у тебя поистине железные нервы, — покачала головой Оливетт, — ты так долго терпишь все это. Мне очень жаль, ведь, в сущности, это из-за меня ты попала к нему в обучение. Нужно было подыскать тебе другого учителя. Решено, — королева подвилась с кресла и прошлась по комнате, — это следует прекратить. Передай магу, что я хочу поговорить с ним об окончании твоего обучения. Думаю, с тебя довольно премудростей. Уверена, Мэгими знает гораздо меньше, чем ты, но это не мешало королю назначить ее мне в наперсницы.

Она повернулась к девушке и посмотрела на нее:

— Что скажешь? Ты согласна пойти ко мне на службу, Роми?

— Да, госпожа Оливетт, — без колебаний отозвалась Ромейн, — вы могли бы и не спрашивать.

Королева растроганно улыбнулась.

— Я знаю, что могу на тебя положиться, Роми, В этой стране очень мало людей, которым я доверяю. Ты — одна из них.

Ромейн покидала покои Оливетт в приподнятом настроении. Грядут перемены и это приятные перемены. Возможно, она сумеет наконец избавиться от сурового контроля Меора, от его придирок, холодного, но пристального внимания и ядовитых колкостей. Девушка была уверена, что Оливетт не сочтет необходимым издеваться над каждым ее шагом, не упуская возможности пустить отравленную сарказмом и презрением стрелу. Как он вообще смеет так с ней обращаться? Она принадлежит древнему и могучему магическому роду, державшему в страхе всех простых смертных. Маг должен относиться к ней иначе. Ромейн была терпелива, на протяжение семи лет безропотно глотала все колкости и насмешки, но любому терпению приходит конец.