Екатерина Бэйн - Найденыш [СИ]

Лукас не только поглупел, но и оторопел от такой близости к нему любимой женщины. К его лицу прихлынула кровь, в висках стучало, а дыхание стало прерывистым.

— О мистер Лукас, если б вы знали, как я рада вашему приходу, — продолжала королева, от чьего взгляда не укрылась ни одна мелочь.

Причем, женщина была предельно искренна. Сейчас Лукас был ей необходим, как воздух.

— Я… я не могу поверить в это, — прошептал тот.

Он в самом деле не ожидал столь явных знаков внимания со стороны королевы. И эти знаки медленно, но верно сводили его с ума.

— Вы, вероятно, знаете, в каком ужасном положении я нахожусь, — наклонив голову к его пламенеющему уху, зашептала Оливетт, — увы, это ни для кого не секрет. Ревность моего супруга давно перешла все мыслимые границы. Надо ли говорить, что никакого повода ему никогда не требовалось. Все эти поводы он прекрасно умеет придумывать сам.

Она знала, какое впечатление на мужчин производит этот ее шепот. А Генри Лукас принадлежал к широко распространенному виду тех, кто млел от восторга в ее присутствии. Но она также знала и менее восприимчивую породу, и это знание ее бесило. К этой породе можно было смело отнести короля и его сына. Эти двое оставались совершенно равнодушными к ее чарам. Но не Лукас.

— Я так одинока, сударь, — продолжала Оливетт, — я всеми покинута. Меня никто не любит.

— Но ведь это невозможно, — пробормотал он.

— Увы, возможно, — непритворно вздохнула она, — я никому не нужна.

— Неправда, ваше величество, — Лукас замотал головой, — вы нужны, вы просто необходимы и вы… вы любимы.

— Но кем? — осведомилась королева, хотя прекрасно знала ответ на этот вопрос.

Мужчина покраснел еще сильнее, хотя дальше, казалось, было уже некуда.

— Мной, — прошептал он так тихо, что прочесть это можно было лишь по губам.

— О, мистер Лукас! — ахнула Оливетт, — я знала, что вы так скажете! Я это чувствовала!

С этими словами она легко пересела к нему на колени и положила руки на плечи. Лукас вздрогнул.

— Я все время о вас думаю, — прошептала женщина.

Лукасу ничего не оставалось, как поцеловать ее. Впрочем, он об этом не пожалел, особенно, если вспомнить, что мечтал о такой возможности уже довольно долгое время.

Оторвавшись от него, королева всхлипнула и разрыдалась, уткнувшись головой ему в плечо.

— Что с вами, ваше величество? — испугался он, — я вас обидел?

Он даже попытался встать, подумав, что позволил себе слишком много, но Оливетт не пустила его.

— Нет-нет, вы никак не могли меня обидеть. Напротив, сейчас мне гораздо легче. Еще полчаса назад мне было так тошно, что хотелось наложить на себя руки.

— Но вы не должны так думать. Нет, только не это. Пожалуйста, ваше величество, скажите мне, что случилось.

— Это случается почти каждую неделю на протяжении восьми лет, — Оливетт слегка отстранилась от него и указала на темные пятна на шее и подбородке.

Потом стянула с плеч платье, демонстрируя синяки во всей своей красе.

— Господи, — ахнул Лукас, побледнев, — что это?

— Это именно то, что вы подумали. Синяки после побоев. Мой дорогой супруг не оставляет меня своей милостью.

— Боже мой, как он мог?!

— Как? Очень просто. Кулаками. Пока еще кулаками. Я каждый день благодарю Бога, что он пока не додумался взять что-нибудь тяжелое.

— Но ведь это… это немыслимо! — вскричал Лукас, — как он мог ударить вас? Я вообще не понимаю, как можно бить женщину, да еще такую, как вы.

Возможно, находись здесь король, он сумел бы объяснить ему, за какие заслуги можно, а главное нужно бить такую исключительную женщину, как Оливетт.

— Нужно как-то остановить его, — добавил Лукас гораздо менее уверенно.

— Неужели? И кто может остановить короля? — горько усмехнулась королева, — нет, это лишь слова. Ничего нельзя поделать. Рано или поздно он забьет меня до смерти.

— Никогда! Я не допущу этого.

— О, мне так хочется на это надеяться! Генри? Мне можно называть вас так?

— Я буду счастлив.

— А вы будете называть меня Оливетт, — она наклонилась к нему и платье соскользнуло с ее плеч совершенно, обнажая ее всю почти до пояса.

Оно и так держалось на честном слове.

Если кто и мог устоять после этого, то только не Лукас.

Пару минут назад Оливетт приходилось делать небольшое усилие над собой, чтобы ее объятия и поцелуи выглядели как можно естественней. Но после того напора, который проявил Лукас, женщина совершенно позабыла про это. Сейчас все было настолько естественно, что лучше и быть не могло. Оливетт уже не думала о том, что заниматься любовью прямо на полу очень неудобно и вообще, дурной тон, и о том, что в качестве любовника предпочла б кого-нибудь другого.

— Если он еще раз вас ударит, я убью его, — хрипло прошептал Лукас, тяжело дыша, когда все было закончено.

— Вы в самом деле сделаете это? — Оливетт повернулась к нему, устраиваясь поудобнее, — вы сделаете это, или это лишь красивые слова, чтобы утешить бедную женщину?

— Я сделаю все, что вам будет угодно.

Тут Оливетт склонилась над ним и наградила мужчину долгим и страстным поцелуем. Лукас притянул ее к себе, но она вывернулась и поднялась на ноги, топча бесполезное сейчас платье. Взяла мужчину за руку:

— Пойдемте в спальню.

Тяжелая дверь мягко закрылась за нами и в комнате воцарилась тишина.

Ромейн пришла к королеве сразу после завтрака, как и было условлено. Мэгими, исправно сидящая в приемной, приветливо улыбнулась и поздоровалась. Девушка ответила ей тем же. Вообще, в последнее время между ними установились почти приятельские отношения. Это было удивительно для посторонних, ведь раньше они друг друга терпеть не могли. Но зная истинную подоплеку дела, это было уже не столь удивительно.

— Все в порядке? — спросила Ромейн, кивая на дверь.

— Сегодня что-то тихо. Кажется, она еще не выходила из спальни. Сэлли отнесла ей завтрак, но очень быстро ушла. Кстати, — Мэгими понизила голос, метнув настороженный взгляд в сторону королевских покоев, — она была очень сердита. Так что, поосторожнее.

Ромейн кивнула.

— Да, замечательная новость, — вспомнила девушка, — его величество наконец простил своего сына. Вчера вечером он вернулся домой.

Ромейн приподняла брови и этим ограничилась.

— Я вообще не понимаю, зачем король его прогонял. В том, что произошло, вины принца нет, и все это знают.

— И откуда они это знают?

— Там была Маттин, — фыркнула Мэгими, — в последнее время именно она является признанной фавориткой его высочества. И потом, что ты спрашиваешь? Уж тебе-то это известно доподлинно.

— Может быть, мне и известно, но я не болтала об этом, — отозвалась Ромейн, — именно поэтому меня удивляет то, что все в курсе.