Екатерина Бэйн - Найденыш [СИ]

— Доказательств? Какие у вас могут быть доказательства? — презрительно фыркнула королева, — я могу расценить это лишь как злобные происки против меня. А у происков доказательств нет и быть не может.

— Тем не менее, есть не только доказательства, но и свидетели.

— Свидетели? — Оливетт приподняла брови с полнейшим самообладанием, — какие свидетели? И свидетели чего?

Ромейн очень внимательно вглядывалась в свою бывшую госпожу. Слишком уж она в себе уверена. Как можно столь невозмутимо держаться, зная, что твои дела плохи? Что-то здесь было не так.

— Оливетт — Дэниэла — Стэлла — Мария, — размеренно проговорил король, — вы обвиняетесь в преднамеренном убийстве короля Инвера Эдуарда — Джозиана — Стефана — Фердинанда.

— Что? — переспросила она, — в убийстве? Я не ослышалась?

— Введите первого свидетеля.

Двери залы снова распахнулись. Ромейн машинально повернула голову и увидела четверых стражников, между которыми шел Лукас. Лицо его было совершенно пустым и ничего не выражающим, а глаза опущены. Он подошел к помосту и остановился около Оливетт. Она повернула голову и посмотрела на него изумленным взглядом. Внимательный наблюдатель сумел бы прочесть в нем не только изумление, но и некоторую растерянность и даже мольбу. Но Лукас не смотрел на нее. Он поднял глаза и взглянул на судей.

— Генри — Мэриэтт Лукас, что вы можете рассказать суду о своих действиях?

— Нет, — одними губами прошептала королева.

Она просто сверлила глазами левую щеку мужчины. Несомненно, он это чувствовал, но так и не повернул головы. Медленно и четко Лукас принялся излагать обстоятельств дела.

На протяжение этой речи в зале стояла полная тишина. Лукас изложил все точно и бесстрастно, а также предельно откровенно. К концу его речи на щеках Оливетт пламенели два ярко-красных пятна.

— Это ложь! — вскричала она, — гнусная ложь для того, чтобы очернить меня!

— Вы будете говорить только тогда, когда вам предоставят слово, — отозвался король, — а до тех пор я приказываю вам молчать. Есть еще один свидетель и суду, без сомнения, будет интересно его выслушать. Мисс Ромейн Шиниз.

Ромейн встала на ноги, которые почему-то казались ей чужими и шагнула вперед.

Оливетт резко обернулась.

— Ты-ы, — прошипела она, — подлая тварь! Я тебя вырастила, я о тебе заботилась, а ты вот, как мне отплатила. Да если бы не я, ты бы уже давно подохла под тем кустом!

«Это нужно выдержать», — твердила себе Ромейн, делая вид, что ни одно из этих слов не было ею услышано.

— Ну что ж, — заключила королева, — раз вы судите меня и предъявляете мне обвинения, будет только справедливо, если я предоставлю вам свидетеля своей защиты. Приведите сюда Мэгими Эвера.

— Каким образом Мэгими Эвера, может свидетельствовать в вашу пользу? — осведомился у нее священник.

— Я утверждаю, что слова обвинения в мой адрес — ложь, что свидетель был одурманен и говорит лишь то, что ему велели говорить. А главное, я утверждаю то, что истинный убийца нашего короля и моего мужа сейчас стоит за мной, — Оливетт обернулась и указала на Ромейн.

Девушка от неожиданности отступила назад, глаза у нее сделались круглыми от изумления.

— Неужели? — презрительно отозвался король, — вы с таким же успехом можете указать на меня или на любого другого. Это вам не поможет.

— У меня есть свидетель, который может это подтвердить, — стояла на своем королева.

— Это все чушь.

— Ваше величество, — заговорил священник, — почему бы нам не выслушать этого свидетеля? Это будет справедливо. Приведите Мэгими Эвера, — велел он страже.

— Не трудитесь, — фыркнула Оливетт, — она стоит за дверью.

Двери распахнули в очередной раз. Девушка, находящаяся за ними, медлила довольно долго, но все же вошла и подошла к помосту. Выглядела она довольно жалко. Ее лицо было очень бледным, губы тряслись, а на щеках отчетливо заметны следы слез.

— Мэгими Эвера, — заговорил священник в красной мантии — что именно вы можете сообщить суду?

— Я… я не знаю, — прошептала та.

— Хорошее свидетельство, — усмехнулся король.

— Скажу я, а она подтвердит каждое мое слово, — произнесла Оливетт, — моя бывшая наперсница, которую вы называете Ромейн Шиниз, хотя оно вовсе не является именем этого найденыша — ведьма.

— Что? — это восклицание вырвалось у Филиппа.

— Ведьмы используют самые разные чары и заклятия, они наводят порчу, — продолжила королева, — они насылают проклятия. Я утверждаю, что король стал жертвой проклятия.

— Это бред. У нее не было никаких причин делать это, а вот у вас были и очень веские.

— Ведьме не нужны причины и поводы, — усмехнулась та с полным превосходством, — у них одна цель как можно сильнее навредить людям.

— Это верно, — вполголоса заметил священник, — Мэгими Эвера, вы подтверждаете это?

— Ничего не знаю про проклятие, — всхлипнула Мэгими, — честное слово.

— Тогда что вы знаете?

— Я только кое-что видела.

— Что вы видели?

— Она в самом деле обладает… Силой. Она может исцелять, она спасла меня от смерти, вылечив рану, которая была очень серьезна. Она не делала ничего плохого.

— Но ты еще кое-что видела, — повернулась к ней Оливетт, — не так ли?

— Я… я…

— Говори. Скажи им то же, что сказала мне.

— Она… она как-то сильно рассердилась и… графин на столе… он треснул, вода вытекла. А потом… потом все изменилось. Трещина исчезла и вода пропала. Но это… это просто потому, что она сердилась, вот и все. Господи, — Мэгими вдруг резко повернула голову к Ромейн, — прости меня! Она меня вынудила это сказать! Она угрожала, что… что…

Ромейн стояла неподвижно, словно статуя. Она ничего не пыталась сказать, как-то оправдаться, она смотрела на пол у своих ног и ее глаза сильно сузились.

— Ведьма, — припечатал священник приподнимаясь со своего места, — думаю, тут все ясно, ваше величество.

— Да, это же идиотская выдумка, — бросил Филипп, — нет ничего подобного. Вы что, сами не понимаете? Она все выдумала для того, чтобы спасти свою шкуру, — и он указал на Оливетт, которая победоносно усмехнулась.

— Нет, не выдумала. Я чувствую ее Силу. Посмотри сюда, ведьма, — велел священник изменившимся голосом.

Тот стал более густым и глубоким, казалось, проникая в самую душу. Этому голосу было очень трудно противиться и присутствующие в зале поневоле взглянули на говорившего, хотя к ним это никак не относилось.

— Тебе не уйти от расплаты. Взгляни на меня, ведьма. Твоя Сила — ничто, по сравнению с моей.

И тут Ромейн подняла голову. Глаза у нее были совершенно черные.

— Твоя Сила, — произнесла она негромко, но очень пренебрежительно, — твоя Сила, где она, ничтожество?

Людей, всех без исключения, вдруг обуял безотчетный ужас. Никто не шевелился и не пытался что-либо сказать. Даже дыхание стало редким и осторожным.