Павел Кувшинов - Я – Игрок

Позже, от одного из них я узнал, что такова традиция – пока ребёнка не представили семейному окружению (а всё это мероприятие, затеянное графом, называется «явление дитя свету»), о нём не полагается говорить вслух. Уж точно не перед самой церемоний.

Некоторых гостей я узнаю, например, учённого Элра, или историка Ирвина. Других же вижу впервые. В общей сложности гостей набирается десятка три, не меньше.

Представившись, сделав комплимент, вручив подарок, и раскланявшись, каждый гость проходит в помещение замка. Слова приветствия звучат также и в наш адрес, а на лицах некоторых из этих людей я вижу непонятную мне радость, вызванную нашим присутствием.

Одно дело изобразить радушие, и совсем другое – действительно его проявлять. Я старательно улыбаюсь, отвечая на приветствия.

Кристина сосредотачивает на себе большее внимание гостей, нежели я. Впрочем, я совсем не против, и уж точно не стану расстраиваться на этот счёт.

Многие из них шёпотом желают девушке скорейшего выздоровления, кивая на её сломанную руку. Пожелания здоровья звучат так тихо, потому что в высшем обществе во время официального приёма справляться о чьём либо здоровье в полный голос считается признаком дурного тона. А не пожелать человеку, страдающему недугом, хорошего здоровья вовсе расценивается как непростительный проступок. Поэтому те, кто не желал нарушать общепризнанные правила этикета, но также не хотел и показаться бессердечным, находили своё спасение в лице едва различимого шёпота.

Последним из гостей к нам подходит некто, облачённый в длинный до пят балахон. Ткань цвета солнца расшита чёрными завитками, внешний вид которых рождает у меня ассоциацию с древесными корнями. Лицо человека скрывает капюшон.

Я более чем уверен, что под ним обнаружится девушка, о чём явственно говорит неповторимая грация гостя, которая читается в каждом его движении.

– Леди Улия, – произносит граф учтиво, подтверждая мою догадку касательно пола этого личности.

В отличие от остальных гостей дама не отвечает на приветствие, она также не произносит комплиментов и пожеланий в адрес Виктора и Лирим, не говоря уже о том, чтобы дарить им подарки. Она лишь протягивает руку графу, и из-под широкого рукава на свет показывается тоненькая как прутик кисть, унизанная пятью перстнями – по одному на каждом пальце.

Виктор наклоняется и целует протянутую руку. Тоже самое делает и Лирим, поклонившись при этом ещё ниже, нежели её муж. Кажется, что жена графа готова даже пасть перед неизвестной на колени, едва та подаст соответствующий знак.

Когда рука девушки, лицо которой было скрыто под капюшоном, оказывается напротив меня, я кидаю вопросительный взгляд на Виктора. Тот кивает в ответ, давая понять, что я должен сделать то же, что они с женой проделали мгновением ранее.

Я сгибаюсь в поклоне и прислоняю губы к гладкой коже незнакомки. В ту же секунду ясно ощущаю магию, исходящую от неё. И эти ощущения совсем не похожи на то, что я привык чувствовать рядом с другими Игроками, или даже с порождениями ночи.

Магия этой девушки какя-то… другая.

Лишь несколько раз в своей жизни я ощущал нечто подобное. Впервые это произошло в Алкхаазе, в зале с каменными статуями бывших властителей мира, а в последующие недели во снах, где меня во тьме окружали боги светлые и тёмные, и то уже были не изображения, вырезанные инструментами древних мастеров, а существа из плоти и крови.

Так вот, кто сейчас стоит передо мной, и на чьём запястье я только что оставил свой поцелуй? Служительница одного из богов!

Но какого именно? И зачем она прибыла в замок Виктора?

Поднимаясь, я не могу удержаться от соблазна и потому заглядываю жрице под капюшон. И вижу, что под ним скрывается совсем юное девичье лицо, усыпанное полем веснушек.

Наши взгляды встречаются, и девочка вздрагивает. Её глаза выдают испуг и некое узнавание. Но она не была бы служительницей богов, если бы не могла держать себя в руках, и поэтому перемены в её настроении замечаю лишь я, и то, лишь потому, что смотрю ей в лицо.

После того, как Кристина повторяет процедуру с поклоном, гостья проходит внутрь замка.

Что же такого разглядела во мне эта девочка, что заставило её глаза расшириться от страха? Как же я устал от этих бесконечных вопросов и невозможности получить на них ответы!

До начала церемонии гости разбиваются на отдельные группы. Большинство из них мирно общаются, подбирая самые разные темы для разговоров. Тихие голоса одной группы звучат в унисон с голосами другой группы, сливаясь в один единый монотонный звук, заполняющий пространство зала. Поэтому желающим послушать разговоры этих людей, придётся присоединиться к интересующим его людям. И когда это происходит, ведущие светскую беседу люди не сердиться на тех, кто желает примкнуть к ним, неважно в какой роли они при этом выступят – в качестве собеседника или безмолвного слушателя.

Другие гости, разбившись на пары, или вовсе по одиночке, обходят зал, в полный голос восхищаясь тем, как хозяева замка великолепно всё обустроили. И здесь действительно есть, на что посмотреть.

С потолка свешиваются шикарные люстры, серебряные с золотой отделкой, одни их элементы выполнены из хрусталя, другие из цветного стекла. На каждой такой люстре умещается, по меньшей мере, несколько десятков свечей. Между люстрами, на достаточном расстоянии, чтобы исключить возможность их возгорания, развешаны самые различные гирлянды. Сделанные из бумаги, тканей, и других материалов, они имеют самую разнообразную форму, от витиеватых завитков, до строгих геометрических фигур. И это великолепие сверкает всеми цветами радуги.

В центре зала установлен алтарь, обтянутый тканью, с лентами бахромы по краям. На нём стоит серебряная чаша, наполненная чистой воды. А возле алтаря стоит жрица, чьё тело спрятано под жёлтым балахоном, лицо – под капюшоном. Лишь точеный подбородок, да полоска тонких плотно сжатых губ выглядывают из-под него.

Мы с Кристиной стараемся держаться подальше от многочисленных гостей. Впрочем, такой план неминуемо терпит крах уже минут через десять. Какая-то дама в возрасте, настойчиво взяв девушку под руку, уводит её в свою обособленную группу, чтобы обсудить вопросы феминизма в Обозримых Землях.

Мне же навязывает своё общество Ирвин, известный историк, с которым мне впервые довелось пообщаться ещё на званной трапезе графа. Мы также работали с ним вместе, воссоздавая рунные письмена из Алкхааза. Мужчина тут же заводит разговор об эльфах, их природе, обществе, о том, как они пользовались магией, и так далее.

Иными словами его главным интересом теперь были не боги и причина их ухода, а история эльфийского народа. Во мне же, историк, судя по всему, видел не только подходящего для данной темы собеседника, но также и источник бесценной информации. Ведь по его словам, я не только являюсь Игроком, то есть представителем единственной в Обозримых Землях группы людей, обладающий способностью к магии, но также и видел эльфов воочию. Точнее тех, в кого они превратились.