Марина Дяченко - Преемник

Солль перевел дыхание:

– Она тоже знала. Она знала, что я скажу – «да». Да, почтенный судья, и вы добрые люди, да, Луаян с дочерью вызвали Мор, да, я был рядом и все видел… Да. Да. Она сама позволила мне. Да.

В глазах его промелькнул некий мрачный, жутковатый огонек. Я затаила дыхание.

– Не знаю, как… – глухо произнес Эгерт, – но я сказал «нет». Нет, вранье, нет, нет…

Он откинулся на спинку. Потер ладонями лицо:

– …И в этот момент заклятие упало, Танталь. И шрам исчез… И все стало… хорошо. Потому что… Эти клещи, у них рукояти заточенные… В грудь. Потому у меня что не было другого оружия, а у него был отравленный стилет… Все. Закопали. Забыли…

Он убрал ладони. Его глаза были серо-голубые с темным ободком, усталые больные глаза:

– Вот и все, Танталь. После рождения Луара… Тория долго хворала. И у нее не было других детей – долго, очень долго, будто Фагирра, умирая, послал ей вслед проклятие… И мы уже потеряли надежду, когда родилась Алана. И вот, теперь ты знаешь…

Он отвернулся. Сказал, обращаясь к вепрю на старом гобелене:

– И в жизни моей было много счастья… так много, что теперешняя расплата кажется мне почти справедливой. Тория… Она стала частью меня, и она болит у меня… Она… Как оскверненная святыня, к которой нету сил вернуться. Видишь, как я говорю… Никому… почему-то тебе. Ты не знаешь, почему?

Мне захотелось снова стать на колени.

– Есть еще один человек, – он бездумно провел пальцем по клыкастой веприной морде, – который… которому я мог бы… но это было бы по-другому. Он сам все знает… Ведь это он пометил меня шрамом и наложил заклятие… он сломал мою жизнь… Подарил мне… меня… – он вздохнул. – Но я боюсь его. Я никогда не говорил бы с ним так же, как сегодня с тобой.

– Кто это? – спросила я шепотом.

– Его зовут Скиталец, – проронил Эгерт, как мне показалось, неохотно. – Другого имени никто не знает… Он стар… Он не маг, но…

– Наложил заклятие?

– Да… Он… никто не знает, кто он. Декан Луаян считал, что он бывший Привратник, не впустивший в мир Того, кто стоял на пороге, Третью силу… И обожженный этой силой, отмеченный… Ах да, ты же не знаешь, что это такое… Привратник, Дверь… Ты не знаешь. Да и я не знаю толком… Но раз в году, на День Премноголикования, он является в город… И мы встречаемся с ним в трактире «У землеройки». И я ни разу не решился с ним заговорить… Смотрим друг на друга, выпиваем по стакану вина – и он уходит, а я остаюсь.

Он закрыл глаза, вспоминая. Чуть приподнял уголки губ:

– Он не меняется последние двадцать лет… Все время, что я его знаю. Странно… Для человека… Впрочем, кто знает. Он… Такие безразличные глаза, в них будто безразличие всего мира… И веки без ресниц. И странно, если какие-то наши, человеческие дела еще интересуют его… Ему наверняка все равно… Но в День Премноголикования… Он приходит, и ни разу не опоздал.

Долгое время мы оба слушали дождь.

– Амулет, – Эгерт потер лоб и вздохнул. – Луар добыл Амулет… Который так хотел заполучить Фагирра. Он хранился у декана Луаяна в кабинете… После его смерти Тория перепрятала его, чтобы я, трус, не выдал под пытками… И сама… не сказала… ему. Когда подошла Осада… Мы отдали медальон. Отдали Скитальцу, потому что он, мы знали, сохранит его… Значит, Луар виделся со Скитальцем. Значит, тот отдал ему медальон. Значит, Луар – действительно Прорицатель…

Эта мысль приходила мне в голову и раньше – но только произнесенная Эгертом вслух, она окончательно превратилась из бреда в приговор.

– Ну и что теперь? – спросила я шепотом. – Он… Мне кажется, он что-то задумал. Он решил – раз все твердят мне, что я сын Фагирры, то я сделаюсь-таки его сыном… Что же теперь, господин Эгерт?

Он улыбнулся:

– Девочка, я-то уж точно не маг… И я не умею поворачивать время вспять. Чего же ты хочешь?

Я собралась с духом:

– Я хочу, чтобы вы вернулись. Я хочу, чтобы вы нашли Луара… И чтобы вы попросили прощения у госпожи… у Тории. Ей… плохо.

– Так ты ничего не поняла, – сказал он тоскливо. – По-твоему, срубленное дерево достаточно приставить к пеньку, и оно зацветет…

И тогда я озлилась. Здравый смысл успел испуганно пискнуть «не надо», но злость уже ударила мне в лицо, снова залив его краской:

– Вы… Да вы просто… Вы бросили раненого человека. Может быть, смертельно раненого. Вы лелеете свою боль… А их вы обрекли… на еще худшее одиночество. И не ищите, нет вам оправдания… Зачем вы оставили Торию, и как раз тогда, когда должны бы…

– Замолчи, – сказал он холодно, и в голосе его скользнуло нечто, от чего слова присохли к моему языку. Я забылась-таки. Забыла, с кем говорю. Кого поучаю. Упаси меня небо связываться с полковником Соллем.

Я втянула голову в плечи, глядя в пол и устало думая, что вот он, конец моей миссии, которая позорно провалилась, и теперь предстоит обратный путь с «пшаканьем», дождем и холодными ночами, и вместо Луара меня встретит молодой Фагирра, и тогда останется только молча уйти с его дороги…

За окном наступили сумерки. В полумраке комнаты я видела только неподвижный Эгертов силуэт; так прошел, наверное, целый час. Он сидел как камень – а я не решалась встать и уйти.

– А как же твой театр? – вдруг спросил он негромко. – Я его не представляю… без тебя.

У меня перехватило горло. Я не ответила.

– Из-за Луара? – спросил он все так же тихо.

Я кивнула, надеясь, что в темноте он не разглядит моего кивка. Но он разглядел:

– Навсегда?

– Господин Эгерт, – сказала я шепотом, – я пойду, наверное. Простите… Я пойду.

Он поднялся, подошел к столу и зажег свечу. Сначала осветились ладони в паутине теней, а потом и лицо – удивительно спокойное, даже бесстрастное; я вскочила, одергивая юбку:

– Так я пойду, да?

– Сядь, – проронил он, не оборачиваясь. Мне стало страшно.

– Танталь, – попросил он, глядя в огонь. – Расскажи теперь о себе.

…Я долго мучилась, пытаясь отделаться побасенками и то и дело бормоча «вот и все». Врать у меня не хватило ни духу, ни совести; я долго не могла поверить, что все это интересно ему, – а потом что-то внутри меня прорвалось, и сполна отплатила ему за его откровенность, заново проживая и детство, и приют, и встречу с Флобастером, и встречу с Луаром… Я рассказала ему о нашей первой ночи в повозке, а потом о гостинице «Медные врата» – чтобы он понял. На этот раз я не умолчала ничего, рассказывая и стыдное и неприглядное, я упивалась собственной исповедью, как упивается путник, добравшийся до последнего еще не высохшего колодца. Я впервые в жизни поняла тех приютских девчонок, которые так любили плакать и рассказывать мне историю своей жизни…

– Да, – сказал он, когда я замолчала. – А мне кажется, что так мало времени прошло… с тех пор, как я объяснил Луару, а в чем вообще разница между мужчиной и женщиной.