Марина Дяченко - Преемник

На берегу ожидали переправы еще всадники – несколько десятков, как сосчитал про себя Эгерт. Ему показалось, что все это уже было когда-то, что в каком-то сне он видел и этот паром, и эти обернувшиеся к нему лица – а выражение их казалось у всех одинаковым, впрочем, издалека не разглядеть…

За спиной у него кто-то ахнул. В ту же секунду над рекой грянул пронзительный, раздирающий уши свист, и там, на пароме, панически заржали лошади.

Попал, подумал Эгерт с удивлением. В детстве он забавлялся, бросая камушки с закрытыми глазами, и иногда – нечасто, но все-таки – ухитрялся попасть в узкое горлышко глиняного кувшина… Это вслепую-то… И всякий раз испытывал такое вот радостное удивление – попал…

Но на этот раз он не был слепым. Чувство, приведшее его к парому в этот день и в эту минуту, казалось более зрячим, нежели чьи угодно глаза; он знал, что так будет, – и все же успел удивиться.

Паром тяжело закачался посреди реки – забегали люди, забеспокоились лошади, присел, закрывая голову руками, пожилой паромщик. Те, что оставались на берегу, сбились в плотную кучу; уже на скаку Эгерт понял, что это не напуганная толпа, а отряд, готовый к бою. Хорошо, подумал Эгерт почти с уважением. Сова на берегу, стало быть… Без Совы они бы разбежались. Врассыпную – ищи ветра в поле… Хотя нет. Теперь нет, слишком близко, как на ладони, выходит, поздно им бежать…

Он думал, а вскинутая над головой рука сама собой отдавала приказы, не требующие уже и голоса. За спиной его разворачивались и перестраивались, вздымали пыль копыта и скрежетала извлекаемая из ножен сталь; на скаку он успевал оценить силы противника и просчитать варианты боя – но и свои и чужие бойцы в тот момент были ему странным образом безразличны. Небо, неужели Луар…

Солль не знал, что сталось бы с ним, если б в толпе этих убийц обнаружилось знакомое лицо. Но Луара здесь нет – он понял это с первого же взгляда, но, собственно, он знал это и раньше… Так-то, судья Ансин. Нет его здесь и никогда не было. Мое дело – Сова.

Теперь Сова, думал он, вглядываясь в белые лица всадников у парома. Только Сова. Сам. Своей рукой.

Разбойники уступали числом; часть их застряла посреди реки, решая, очевидно, прийти ли на помощь либо дать деру. Паромщик, увидел Эгерт боковым зрением, лежал на досках, и безжизненно отброшенная рука его касалась воды. Зачем, подумал Эгерт. Зверье, его-то зачем?

Уже через мгновение он понял, зачем. Разбойникам просто некуда было отступать – привычные жить на пороге смерти, приноровившиеся убивать, они и умирать умели. Да не в петле на площади, а в схватке, пусть даже с превосходящим противником, лишь бы утащить за собой как можно больше чужих жизней… Они будут резать всех подряд, подумал Эгерт. Они бы и лошадей перерезали.

А стражники – что ж… Им тоже некуда отступать. После той убийственной Эгертовой речи, после той мертвой девочки на дороге, обуглившегося хозяина под окнами собственного сожженного дома… Никуда не денутся. Вперед…

И два отряда сшиблись жестко и беспощадно.

Эгерт врезался в схватку все глубже и глубже – не отдавая себе отчета, он лез прямиком на клинки. Он ловил своим телом смертоносные острия, и подспудная тяга к самоубийству, со стороны казавшаяся нечеловеческой отвагой, заставляло трепетать даже бывалых душегубов. Короткий меч – оружие стражи, которое Солль никогда не любил – успел тем временем окраситься кровью.

Перед глазами его стремительно проносились земля, нещадно изрытая копытами, небо с тонкой сеткой перистых облаков, потом лицо с выпученным глазом, на месте другого – кровавая рана, потом другое лицо, рот перекошен криком, видно гнилые пни зубов… Потом снова земля с валяющимся на ней кистенем, потом топор на длинной рукоятке, медленно-медленно падающий сверху – и удивленная волосатая харя, и собственная рука с мечом, сильный толчок, едва не сносящий с седла – небо с перистой сеткой… Визг обезумевшей лошади. Падение тяжелого тела; хрип. Проклятия; он в последний момент отразил два сильных, последовательных удара – справа-плечо и справа-пояс. Шипастый шар на длинной цепи, слившийся в один размазанный круг, просвистел прямо перед его носом ему показалось, что он слышит запах мокрого металла…

Запах смерти. Кровь и мокрый металл; металлический привкус во рту, солоноватый вкус крови. Как он ненавидит все это. Как сильно…

Тогда, в дни Осады, он не искал гибели. Тогда он твердо знал, что должен выжить и спасти Торию, спасти сына… а с ними и город. Тогда все было по-другому… Был смысл… Цель…

Сова! От этой мысли он заметался, как ошпаренный; походя отшвырнул в сторону чей-то занесенный клинок, завертелся, высматривая среди сражающихся тайного или явного предводителя. Бой растянулся вдоль берега, теперь каждый бился за себя, но Эгерт видел, как попытавшегося ускакать разбойника настигают двое с короткими мечами… И сразу возвращаются, оставив на произвол судьбы волочащееся за разбойничьей лошадью тело…

Он мрачно усмехнулся. Здорово он подготовил своих людей… Здорово разозлил. Впрочем, и Сова их разозлил тоже. Никто не уйдет…

Царство смерти. Чтобы остановить смерть, надо убивать во множестве, и лучше сейчас, иначе случиться площадь с шеренгой виселиц…

Он скрежетнул зубами. Светлое небо… Он один знает, как тошнотворно пахнет эта ярость, эта жажда разворотить от плеча и до седла. Это хуже, чем запах крови. Что за отвратительное месиво чувств владеет сейчас сцепившимися людьми…

Он закричал; крик помог ему овладеть собой. Он воин; если время от времени ему открываются чужие боль и ярость – тем хуже…

Снова кинувшись в схватку, он давился боевыми кличами и искал Сову; чья-то рука перерубила веревку, соединяющую берега, паром медленно, но неуклонно сносился течением – но никто не уйдет… Ряды разбойников поредели, песок покрылся темными пятнами, а у самой воды уныло стоял конь под опустевшим седлом, переступал копытами и смотрел на реку…

Эгерт увернулся от удара – и даже не оглянулся на нападавшего. Конь под пустым седлом… Больше десятка их носится по берегу, испуганных, с боками, испачканными чужой кровью… Холеный, породистый, замечательный конь…

Вновь вырвавшись из схватки, Солль сощурился, как близорукий, шаря глазами по водной глади. Нет? Померещилось, нет?

У противоположного берега покачивалась под ветром плотная стена камыша; паром сносило все дальше и дальше, а берегом уже спешила погоня… Но померещилось или нет?!

И он дождался. Доля секунды – черная голова, показавшаяся из-под воды и скрывшаяся снова. И конь под пустым седлом…

Эгерт знает. Вся его хваленая интуиция вопит и велит действовать. И каждая секунда промедления…