Стивен Эриксон - Охотники за костями. Том 2 [litres]

Я… забыл.

Искарал Прыщ пританцовывал вокруг Могоры, которая наблюдала за ним с кислым видом: её лицо настолько скривилось, что напоминало сушёный чернослив. Чуть погодя, когда Высший жрец подошёл слишком близко, женщина резко ударила его по ногам – так, что бедняга потерял равновесие. Искарал тяжело повалился на палубу и начал браниться:

– Жалкая женщина! «Женщина», я сказал «женщина»? Ха! Ты всего лишь то, что оставляет после себя змея, сменившая шкуру! Больная змея! Покрытая паршой, гнойниками, волдырями и наростами…

– Кажется, совсем недавно ты желал меня, отвратительный выродок!

– Я пытался, злюка! Я был в отчаянии, но не смог, даже перед лицом неизбежной гибели! Понимаешь? Не смог!

Могора решительно направилась к жрецу.

Искарал Прыщ взвизгнул и отполз под мула.

– Только подойди поближе, карга, и мой слуга тебя лягнёт! Ты знаешь, сколько дураков погибают ежегодно от копыт мулов? Ты бы удивилась.

Далхонская ведьма зашипела на жреца и тут же рассыпалась на множество пауков, которые разбежались повсюду – через миг ни одного из них не было видно.

Высший жрец судорожно оглядывался, широко распахнув глаза, а затем начал чесаться под одеждой.

– Ах ты кошмарное создание!

Маппо с интересом наблюдал за происходящим, но отвлёкся, когда заметил, что к Баратолу и Чауру подошёл Крокус.

– Баратол, – обратился к великану даруждиец, – не было никакой возможности?

Баратол взглянул на юношу и покачал головой:

– Мне жаль, Резчик. Но он спас Чауру жизнь. Даже будучи мёртвым, он спас Чаура.

– Ты о чём?

– Его тело сияло, – ответил Баратол. – Ярким зелёным светом. Вот почему я их заметил. Чаур запутался в полотнище – мне пришлось разрезать ткань, чтобы его освободить. Я не мог вытащить на поверхность их обоих – сам еле выплыл…

– Ничего страшного, – успокоил собеседника Крокус.

– Он уходил всё глубже и глубже, и сияние угасло. Его поглотила темнота. Но слушай, ты привёз его достаточно близко, понимаешь? Не прямо на место, но достаточно близко. Что бы ни случилось, что бы нас ни спасло, это всё было из-за него.

Маппо вклинился в разговор:

– Крокус – ты теперь зовёшься Резчик, да? Резчик, о ком ты говоришь? Кто-то ещё утонул?

– Нет, Маппо. То есть не совсем. Мой друг погиб – и я пытался доставить его тело на остров – туда, куда он стремился попасть. Чтобы кое-что вернуть.

Кое-что.

– Тогда я думаю, что твой приятель прав, – заявил Маппо. – Ты доставил его достаточно близко. Чтобы он смог вмешаться, сделать то, что нужно, и даже смерть не смогла ему помешать.

– Его звали Геборик Призрачные Руки.

– Я буду вспоминать это имя, – кивнул Маппо. – С благодарностью.

– Ты выглядишь по-другому, – нахмурился Резчик. – Татуировки. – Затем юноша распахнул глаза и задал тот вопрос, которого Маппо страшился:

– А где? Где он?

Двери в душе трелля, которые недавно распахнулись, снова захлопнулись. Маппо отвёл взгляд.

– Я потерял его.

– Потерял?

– Оставил.

Да. Я подвёл его, подвёл всех нас. Маппо не смел поднять взгляд на даруджийца. Не мог этого вынести. Мой позор…

– О, Маппо, мне так жаль.

Тебе… что?

На плечо трелля опустилась рука, и это было уже чересчур. Маппо чувствовал, как его глаза наполняются слезами, как горе изливается из него в потоке рыданий. Трелль отвернулся:

– Я виноват… виноват…

Злоба не сразу отвела взгляд. Маппо Трелль. Спутник Икария. И теперь он винит себя. Я понимаю. Да… это не к добру. Но так всё и было задумано, в конце концов. И вот она, возможность – возможность, которая для меня дороже всего. Икарий может встретиться с моей сестрой до того, как всё свершится. Да, это будет сладко, упоительно вкусно, я буду смаковать этот момент ещё долгое время. Достаточно ли ты близко, Зависть, чтобы почуять мои мысли? Мои… желания? Надеюсь, что да.

Всё ещё ощущая боль от ран, колдунья обернулась и всмотрелась в рваные облака, роящиеся над Отатараловым островом. Ярко вспыхивая, языки пламени с горящей земли поднимались по огромным нефритовым рукам, танцевали на пальцах. В тех местах, где прогибающийся купол пронзали падающие камни, ночное небо полнилось заревом из огня и дыма.

Злоба обратила лицо на запад, к континенту. Кем бы ты ни был… спасибо тебе.

Судорожно хватая ртом воздух, Паран раскрыл глаза и увидел, что валится вперёд – мелкий гравий быстро приближался – и через мгновение упал, зарычав от удара о землю. Паран попытался медленно поднять непослушные руки, которые болтались, будто провисшие канаты, чтобы опереться на них и перекатиться на бок, а затем на спину.

Над ним склонились лица стоящих вокруг людей.

– Первый Кулак, – поинтересовалась Рита Буд, – вы только что спасли мир?

– И нас вместе с ним? – добавил Ното Бойл, нахмурившись. – Не обращайте на меня внимания, сэр. В конце концов, ответ на вопрос Кулака и так предполагал бы, что…

– Помолчи, – попросил Паран. – Если я и спас мир, хотя я не собираюсь утверждать ничего подобного – я уже об этом пожалел. У кого-нибудь есть вода? Место, в котором я только что побывал, оставило отвратительный привкус во рту.

К лицу Высшего Кулака поднесли бурдюк.

Но сперва Паран поднял руку:

– Восток – насколько всё плохо?

– Должно было быть намного, намного хуже, – ответила Рита Буд. – Там творится полная неразбериха, но ничего не распространяется , если вы понимаете, о чём я.

– Хорошо. Хорошо .

О, Худ. Ты всё-таки не шутил?

Боги, что я пообещал…

Ночью на востоке бушевала неслышная огненная буря. Кулак Кенеб стоял рядом с адъюнктом, дрожа под плащом несмотря на то, что ветер был сухой и жаркий; Нихил и Бездна держались в нескольких шагах от них. Кенеб не мог уразуметь, что происходило на восточном горизонте, ни тогда, ни сейчас. Падение зелёных пылающих солнц, затем бушующая гроза. И временно охватившая всех болезненная уверенность, что от того, что надвигается на них, невозможно спастись, невозможно сбежать, невозможно выжить.

Подобные мысли, как ни странно, успокоили Кенеба. Если понимаешь, что бороться бессмысленно, то всё напряжение отпускает. Только сейчас малазанец понял, что, возможно, не стоило так цепляться за все эти переживания. В конце концов, смерти не избежать, ведь так? От смерти не спастись – так есть ли смысл рваться прочь, хвататься за соломинку в обречённой попытке избежать неизбежного?

Но такие раздумья несли лишь временное утешение. Смерть знала своё дело – она притаилась в жизни, в живущих, в том, что имело смысл. Деяния, желания, намерения, страхи, дары радости и горький вкус поражения – мы все должны принять участие в этом пиршестве.

Пока не настанет время уходить.