Стивен Эриксон - Охотники за костями. Том 2 [litres]

Она развернулась, подошла к планширю, перевалилась через него и исчезла.

Дохляк и Неженка вновь переглянулись, услышав снизу громкий всплеск.

– И что теперь? – спросил Неженка.

– Она утопилась, верно?

– Нам стоит кому-нибудь доложить.

– Ага, доложим и попадём в беду. В конце концов, мы тут стояли. Они скажут, мы её столкнули.

– Но мы её не сталкивали!

– Это не важно. Мы даже не попытались её спасти, так?

– Я не умею плавать!

– И я.

– Тогда нам нужно поднять тревогу или ещё что.

– Давай, поднимай.

– Нет, давай ты.

– Может, нам просто пойти вниз, сказать там, что мы её ищем, но нигде не можем найти.

Тут оба замолчали и оглянулись. В сумраке виднелось несколько силуэтов, моряки занимались какими-то морскими делами.

– Никто ничего не видел и не слышал.

– Похоже на то. Ну, это неплохо.

Сзади послышался новый голос:

– Эй вы, чем вы заняты на палубе?

Оба капрала обернулись.

– Ничем, – хором ответили они.

– Идите вниз и сидите там.

Близнецы поспешили прочь.

– Трое на берегу, – сказал молодой, щегольски разряженный юноша, не отрывая взгляда от костяного кубика, остановившегося рядом с прочими на выветренном камне.

Его сестра-близнец стояла лицом к далёкой махине Паяцева замка, ночной ветерок играл яркими шелками на её стройной фигуре.

– Ты видишь, как всё разыгрывается? – спросил её брат, взмахом руки подбирая кубики. – Скажи честно, представляешь ли ты – хоть чуть-чуть – как тяжело мне было уберечь нашу карту во время этой чудовищной игры? Я до сих пор слаб, у меня кружится голова. Ему раз за разом хотелось вытащить нас, снова, снова и снова. Это было ужасно.

– Крайний героизм, – не оборачиваясь, произнесла она.

– Трое на берегу, – вновь произнёс он. – Как… неожиданно. Думаешь, всё дело в том жутком камнепаде над Отатараловым островом? В смысле, для того, что уже готовится?

Он выпрямился и подошёл к сестре.

Они стояли на башне, вырастающей из Малаза к югу от реки. Большинству жителей города башня казалась разрушенной, но эта была иллюзия, которую поддерживал маг, занимающий нижние этажи. Маг, который казался спящим. Площадка башни – и вид – были полностью в распоряжении близнецов, бога и богини, известных как Опонны.

– Вполне возможно, – признала она, – но разве не в этом прелесть наших игр, любимый?

Она указала на залив, справа от них:

– Они прибыли, и даже сейчас эти жалкие смертные волнуются на своих кораблях, особенно на «Силанде». А тем временем в павшей Обители пробуждаются в гнезде ползучие твари. Этой ночью нам предстоит потрудиться.

– О да. Тебе и мне. Вести, тащить, вести, тащить, – согласился он и потёр руки. – Не могу дождаться.

Она резко обернулась к нему:

– Брат, можем ли быть уверены, что охватили всех игроков? Действительно всех? Что, если один из них прячется у нас за спиной? Всего один… дикий, нежданный, так ужасно… мы можем попасть в беду. Мы даже можем… умереть.

– Это всё тот проклятый солдат! – зарычал её брат. – Украсть нашу силу! Какая самонадеянность, присвоить нашу силу в нашей же собственной игре! Я жажду его крови!

Она улыбнулась в темноту:

– Ах, какой жар в твоём голосе. Быть по сему. Тогда метни кости на его судьбу. Давай. Бросай!

Он уставился на неё, потом ухмыльнулся. Взмах руки – кости взлетели, ударились, отскочили, вновь ударились, завертелись, скользнули и, наконец, улеглись.

Близнецы – оба тяжело дыша – поспешили к костям и присели, чтобы рассмотреть расклад.

И тогда, окажись рядом наблюдатель, он увидел бы на двух безупречных лицах потрясение. Мрачность, растущая в бессмертных глазах растерянность и – прежде, чем ушла ночь, – чистейший ужас.

И тут несуществующий наблюдатель мог бы покачать головой. Никогда, дорогие боги. Никогда не тягайтесь со смертными.

– Свищ и трое друзей, играют в пещере. Одиночник с краденым мечом. Тогг и Фандерея и треклятые изгнанники…

Флакон, застрявший с игры Скрипача в маленькой, размером со шкаф, каюте на «Пенном волке», заканчивал работу над куклой, пристроенной у него на колене. Распоряжения адъюнкта были бессмысленными – нет, хмуро поправил он себя, не адъюнкта. Приказы – все приказы – отдавала желтоглазая красотка, Ян'тарь. Во имя Худа, кто она? А, не важно. Я тысячу раз задавал себе этот вопрос. Но, ты же понимаешь, её глаза… Этот понимающий взгляд, будто она погружается вглубь меня, прямиком в самое сердце.

А ведь ей вообще не нравятся мужчины, правда?

Он смотрел на куклу и всё сильнее хмурился.

– Ты, – пробормотал он. – Знаешь, я ведь никогда тебя раньше не видел. Но вот ты здесь, с железной занозой в животе – боги, до чего должно быть больно, острое, всё время режущее изнутри. Ты, сэр, где-то в Малазе, в городе, и она хочет, чтобы я нашёл тебя, вот так. Целый город, кстати сказать, а чтобы выследить тебя, у меня времени только до рассвета.

Само собой, кукла поможет, отчасти, как только бедолага окажется достаточно близко к Флакону, чтобы заглянуть в его глаза и увидеть ту же боль, которая сейчас отметила неровные осколки устричной раковины. Это да рубцы старых шрамов на предплечьях – но они есть у многих людей, верно?

– Мне нужна помощь, – пробормотал он себе под нос.

Сверху доносились голоса матросов, корабль кренился, направляясь к причалу. Оттуда слышались другие звуки, более низкие и отдалённые. И звучали они… неприятно.

Нас предали. Нас всех .

Дверь перед ним со скрипом открылась.

Флакон закрыл глаза.

Адъюнкт заговорила:

– Мы уже рядом. Высший маг отправит тебя туда – ты встретишься с ним в моей каюте. Надеюсь, солдат, ты готов.

– Слушаюсь, адъюнкт.

Он повернулся и посмотрел на неё, стоящую во мраке коридора. Её переполняло какое-то чувство, но внешне это проявлялось только в морщинках вокруг глаз. Отчаяние.

– Флакон, ты не вправе потерпеть неудачу.

– Адъюнкт, всё против меня…

– Ян'тарь говорит, ты должен обратиться за помощью. Она говорит, ты знаешь, к кому.

Ян'тарь, женщина с этими проклятыми глазами. Будто львица. Проклятье, откуда у неё такие глаза?

– Кто она, адъюнкт?

Во взгляде Тавор промелькнуло нечто, похожее на симпатию.

– Некто… много больший, чем тот, кем она когда-то была, солдат.

– И вы ей доверяете?

– Доверие. – Она слегка улыбнулась. – Ты уже должен знать, Флакон, хоть и молод, что истина обретается касанием. Всегда.

Нет, он не знал. Он не понимал. Ничего не понимал. Он со вздохом поднялся, засунул обвисшую куклу под куртку и пристроил под левой рукой, рядом с ножом в ножнах. Никакой формы, никаких знаков отличия, которые могут подсказать, что он принадлежит к Четырнадцатой – без костяных фетишей он чувствовал себя голым, уязвимым.