Стивен Эриксон - Охотники за костями. Том 2 [litres]

Приглушённые крики снаружи объявили о том, что показалась гавань Малаза. Адъюнкт посмотрела на Кенеба:

– Кулак, вот мои распоряжения на эту ночь. Вы командуете Четырнадцатой армией. Ни один не должен сойти на берег, исключая тех, кого я отправлю сама. Все корабли, за исключением «Пенного волка», должны остаться на внутреннем рейде – любые распоряжения причаливать следует игнорировать, пока я лично не сообщу вам иное.

– Адъюнкт, если я получу подобные приказы, они будут исходить от самой Императрицы. Мне следует их игнорировать?

– Кулак, тебе следует их не понять. Подробности этого непонимания я предоставляю на откуп твоему воображению.

– Адъюнкт, а куда собираетесь вы?

Женщина мгновение смотрела на него, потом, казалось, приняла решение:

– Кулак Кенеб, Императрица ожидает меня в Паяцевом замке. Я полагаю, она не станет дожидаться утра, чтобы вызвать меня. – Проблеск эмоций на лице. – Солдаты Четырнадцатой армии не возвращаются героями, так кажется. Я не стану подвергать их жизни ненужному риску. Я говорю, в частности, о виканцах и хундрильских «Выжженных слезах». Что касается изморцев, природа союза зависит от моей беседы с Императрицей. Если ситуация не изменится, я полагаю, их дислокация зависит от Ласиин, но я должна дождаться её слова. В конечном счёте, Кулак, это решение Смертного Меча Кругавы – высадятся ли изморцы и предстанут перед Императрицей, как они это сделали в нашем случае, или, если дела пойдут плохо, покинут нас? Я считаю, Кенеб, что у них должен быть выбор.

– А как считает адмирал Нок?

– Мы пришли к согласию.

– Адъюнкт, – не уступал Кенеб, – если Императрица попытается задержать изморцев, всё может закончиться сражением в Малазанской гавани. Малазанцы против малазанцев. Это начало треклятой гражданской войны.

Тавор нахмурилась:

– Кулак, я не предвижу подобных крайностей.

Но Кенеб продолжал настаивать:

– Простите, но мне кажется, именно вы не вполне понимаете ситуацию. Изморцы поклялись служить вам, а не Императрице.

– Она не станет этого слушать, – сказала Ян'тарь с неожиданными нотками разочарования и подошла к спящему Флакону; от пинка тот заворчал, потом закашлялся.

– Подъём, солдат, – произнесла она, вроде бы не замечая пристального взгляда адъюнкта.

Не будь дураком, Кенеб, она замечает всё.

– Кулак, ты получил приказы, – сказала Тавор.

– Слушаюсь, адъюнкт. Хотите, чтобы я забрал этого морпеха с собой?

– Нет. Мне нужно поговорить с Флаконом. Отправляйся, Кенеб. И спасибо, что был здесь этой ночью.

Выбора-то у меня не оставалось. В дверях он ещё раз оглянулся на карты. Повелитель Волков, Пряха Смерти, Королевы Жизни и Тьмы да ещё Король в Цепях. Повелитель Волков… должно быть, это изморцы.

Нижние боги, думаю, она уже началась.

Жемчуг стоял на парапете стены Паяцева замка, обращённой к гавани, и смотрел на тёмные очертания кораблей имперского флота, что качались на спокойных водах залива. Огромные транспорты, похожие на перекормленных бхедеринов, и дромоны конвоя на флангах, поджарые, точно волки. Коготь прищурился, пытаясь разглядеть посреди флота чужеземные корабли. Громадные, двухкорпусные… внушительные. Похоже, их там немало.

Как им удалось так быстро сюда добраться? И как Императрица узнала, что они прибудут? На первый вопрос возможен только один ответ – посредством Путей. Однако кто из свиты адъюнкта способен создать Врата такой мощи и ширины? Быстрый Бен? Жемчуг не верил в такое. Этот мерзавец любит свои секреты, он любит притворяться одновременно слабаком и кем-то воистину смертоносным, но подобные игры не впечатляли Жемчуга. Нет, Высший маг Тавор не способен открыть такой огромный разрыв.

Остаются проклятые чужеземцы . И это очень тревожит. Не исключено, что ситуация предоставляет возможность для каких-то упреждающих, скрытных действий. Которые теперь, с прибытием Императрицы, наконец-то становятся вероятными. И целесообразными – поскольку сейчас мы не представляем, кто пришёл к нам, в самое сердце Империи. Чужеземный флот, не встретив никакого сопротивления… подошёл к самой Императрице на расстояние удара .

Похоже, ночь будет насыщенной.

– Жемчуг.

Голос был негромким, но маг, не оборачиваясь, узнал говорящего. Как и то, что если обернётся, увидит, как Императрица Ласиин неодобрительно хмурится. Старые привычки, вот в чём дело. Нет, просто паранойя .

– Добрый вечер, Императрица.

– Это зрелище радует тебя?

Жемчуг скривился:

– Она прибыла. И в общем-то, своевременно для всех заинтересованных лиц.

– И ты с нетерпением ждёшь новой встречи с ней?

– Я некоторое время путешествовал в её компании, Императрица.

– И?

– И, отвечая на ваш вопрос, мне… всё равно.

– Мой адъюнкт не внушает преданности?

– Только не мне, Императрица. И полагаю – не солдатам Четырнадцатой армии.

– Жемчуг, но разве она подводила их? Хоть раз?

– И'гхатан…

Кажущийся бестелесным голос прервал его:

– Не будь дураком. Жемчуг, здесь только ты и я. Нас никто не слышит. Ни один человек не мог предвидеть случившееся в И'гхатане. С учётом всего адъюнкт Тавор действовала надлежащим и даже похвальным образом.

– Хорошо, – произнёс Жемчуг, припоминая ту ночь пожаров – далёкие крики, которые доносились до его палатки – где я прятался, как ребёнок, в злости и боли . – Если не считать того, что смысл меняется в зависимости от восприятия конкретного человека.

– Именно так.

– Адъюнкт Тавор редко выбиралась из происшествий – не важно, насколько благоприятных или удачных – незапятнанной. И нет, я не понимаю, почему так должно быть.

– Наследие Колтейна.

Жемчуг кивнул в темноту. Потом нахмурился. Ага, Императрица, теперь я понимаю…

– Итак, мёртвый герой… лишает мужества. Его имя становится проклятием. Его поступки – ложью.

Нет, будь ты проклята, я был достаточно близко, чтобы знать обратное. Нет.

– Императрица, это не сработает.

– В самом деле?

– Да. Напротив, мы все заражены. Вера и верность исчезают. Всё, что одаряло нас гордостью, становится запятнанным. Малазанская империя лишается героев, а без героев, Императрица, мы сами погубим себя.

– Тебе не хватает веры, Жемчуг.

– Во что именно?

– В эластичность цивилизации.

– Вера, о которой вы говорите, Императрица, больше похожа на упрямое отрицание. Отказ признавать симптомы, поскольку этот путь проще. Самодовольство служит лишь распаду.

– Многие слова можно сказать обо мне, – сказала Ласиин, – но самодовольство не из их числа.

– Простите, Императрица, я не это имел в виду.

– Этот флот катамаранов, – секунду спустя произнесла она, – выглядит довольно зловещим. Ты чувствуешь исходящую от него силу?