Стивен Эриксон - Охотники за костями. Том 2 [litres]

Чаур с улыбкой протянул мешок.

– У нас долгий путь впереди, Чаур. И тебе придётся идти пешком, по крайней мере, ещё пару дней, понимаешь? Покажи, что у тебя на ногах… Во имя Худа!

– Он босиком! – ошарашенно пробормотал Резчик.

– Чаур, – попытался объяснить Баратол, – на этой тропе сплошь острые камни и горячий песок.

– У нас были обрывки толстой шкуры бхередина, – сказала Скиллара, раскуривая трубку. – Где-то в мешках. Я ему вечером сандалии смастерю. Или сделаем привал прямо сейчас – как скажешь.

Кузнец снял топор, потом, нагнувшись, принялся стягивать сапоги.

– Раз уж я еду верхом, пусть пока в моих идёт.

Резчик смотрел, как Чаур силится влезть в сапоги Баратола. Любой другой на месте кузнеца бросил бы Чаура на произвол судьбы. Кому он нужен, этот ребёнок в теле великана, тупой и бессмысленный, пустая обуза. Больше того, любой другой, скорее всего, отлупил бы недоумка, чтобы тот бегом вернулся в деревню. Ради собственного блага Чаура, и пусть бы он ещё спасибо сказал. Но этот кузнец… трудно поверить, что он действительно был убийцей, как о нём говорили. Человек, предавший Арэн, убивший Кулака. А теперь сопровождавший их к побережью.

Как ни странно, Резчика эти мысли скорее успокаивали. Они же с Каламом в родстве… должно быть, это что-то семейное . Гигантский топор с двусторонним лезвием не слишком походил на оружие убийцы. Он думал расспросить Баратола и из его собственных уст услышать, что там произошло в Арэне много лет назад, но кузнец болтливостью не отличался, да и, в общем, каждый человек имеет право на свои секреты. Я тоже .

Они вновь тронулись в путь. Чаур тащился позади, то и дело спотыкаясь: обутым ему явно было ходить непривычно. Зато он улыбался.

– Сиськи подтекают, чтоб им пусто было, – послышался сбоку голос Скиллары.

Резчик посмотрел на неё в сомнении: стоило ли отвечать на эту конкретную жалобу, он не знал.

– И «ржавый лист» уже на исходе.

– Извини, – сказал он.

– За что извиняешься?

– Да хоть за то, что так долго не мог оправиться от ран.

– Резчик, у тебя кишки до пят висели… кстати, как ты себя чувствуешь?

– Не ахти, но из меня наездник всю жизнь был никакой. В городе вырос как-никак. Проулки, крыши, таверны, балконы особняков – это был мой мир. Боги, до чего же я скучаю по Даруджистану. Тебе бы там понравилось, Скиллара…

– Ты вконец рехнулся, что ли? Я никаких городов не помню. Сплошная пустыня и голые холмы. Шатры и глинобитные лачуги.

– Под Даруджистаном есть пещеры, заполненные газом. Его выкачивают, чтобы освещать улицы – такое красивое голубое пламя. Нет прекраснее города на свете, Скиллара…

– Так зачем ты оттуда уехал?

Резчик замолчал.

– Ладно, – сказала она чуть погодя. – Давай так. Доставим труп Геборика… кстати, а куда именно мы его везём?

– На Отатараловый остров.

– Он большой, Резчик. Я имею в виду – в какое место на острове.

– Геборик говорил про пустыню в четырёх или пяти днях пути к северо-западу от Досин-Пали. Говорил, там есть громадный храм – или, по крайней мере, статуя оттуда.

– А, так ты всё же его слушал.

– Иногда он был вменяемым, ага. Говорил про какой-то Нефрит – силу, которая одновременно и дар, и проклятие… и он хотел её вернуть. Не знаю как.

– Но теперь-то он мёртв, – уточнила Скиллара, – и как ты хочешь, чтобы он возвращал какой-то статуе свою силу? Резчик, как мы эту статую будем искать посреди пустыни? Может, пора тебе задуматься о том, что все желания Геборика больше не имеют значения? Т'лан имассы его прикончили, Тричу придётся искать нового Дестрианта, но даже если Геборик и обладал какой-то особой силой, она давно развеялась или ушла вместе с ним во Врата Худа… в любом случае, к нам это никакого отношения не имеет.

– У него руки стали твёрдыми, Скиллара.

Она уставилась на него.

– Что?

– Как из нефрита – цельного, но не чистого, с… недостатками. Там пятна, крупинки внутри. Как пепел или грязь.

– Ты осматривал труп?

Резчик кивнул.

– Зачем?

– Серожаб воскрес…

– И ты решил, что старик тоже может.

– Почему нет? Хотя теперь я уже сомневаюсь. Он мумифицируется – очень быстро.

Баратол Мехар подал голос:

– Его погребальный саван должны были пропитать солёной водой, Резчик, а потом ещё сверху засыпать солью. Чтобы личинки не плодились. В горло и кое-куда ещё насовали тряпья. В старые времена внутренности целиком вынимали, но с тех пор местные сильно обленились… хотя раньше это было целое искусство. Сейчас уже почти никто не помнит. Но всё это для того, чтобы труп высыхал как можно скорее.

Резчик покосился на Скиллару, пожал плечами.

– Геборик был избран богом.

– Но он подвёл своего бога, – возразила она.

– Там были т'лан имассы!

Пыхнув трубкой, Скиллара поморщилась.

– В другой раз, когда на нас нападут тучи мух, будем знать, в чём дело. – Она встретилась с ним взглядом. – Послушай, Резчик, теперь остались только мы. Ты, я… и Баратол с нами, до побережья. Хочешь доставить труп Геборика на остров – я не против. Если эти нефритовые руки ещё живы, пусть сами ползут к своему хозяину. Похороним его прямо на берегу, и с нас хватит.

– А потом куда?

– В Даруджистан. Хочу посмотреть на этот твой чудо-город. Проулки и крыши, ты говорил? Кем ты там был? Небось, воришкой? Кто ещё всё знает о крышах и переулках? Значит, обучишь меня воровству, Резчик. Я последую за тобой по пятам. Худ свидетель, этот мир безумен настолько, что красть у него – не преступление.

Резчик отвернулся.

– Нет ничего хорошего, – проговорил он, – чтобы идти за мной по пятам. Есть люди и подостойнее… с кем ты могла бы поладить. Мурильо или хоть даже Колл.

– Стоит ли это так понимать, – уточнила она, – что ты меня сейчас оскорбил?

– Нет! Конечно, нет. Мне нравится Мурильо! А Колл – советник. У него своя усадьба и всё такое.

– Резчик, ты когда-нибудь видел, как животное ведут на бойню? – поинтересовался Баратол.

– В смысле?

Но здоровяк лишь покачал головой.

Вновь набив трубку, Скиллара уселась в седле поудобнее и по крайней мере на какое-то время прекратила поддразнивать Резчика. Отчасти ею двигало милосердие, отчасти – неприкрытый намёк Баратола, что с парнем можно бы и полегче.

В проницательности старому убийце нельзя было отказать.

Да она ничего против Резчика и не имела. Совсем наоборот. Этот внезапный проблеск воодушевления – когда он заговорил про Даруджистан – её удивил. Резчик обращался к воспоминаниям о прошлом в поисках утешения, и это означало, что ему слишком одиноко. Какая-то женщина его бросила. Из-за неё он и покинул Даруджистан, вероятно . Итак, одиночество и утрата цели в жизни после гибели Геборика и похищения Фелисин Младшей. Возможно, чувство вины тут тоже играло свою роль, ведь он не сумел защитить Фелисин, да и саму Скиллару – хотя ей и в голову не пришло бы в чём-то его обвинять. Во имя Худа, это же были т'лан имассы!