Мария Архангельская - Охотница [СИ]

По логике вещей, я должна была испугаться ещё больше, но вместо этого меня вдруг охватила злость. Ах ты, сволочь! Хитрая сволочь, ждёшь у машины, знаешь, что я её не миную так или иначе. Ну, сейчас тебе мало не покажется. И незачем куда-то бежать или кого-то звать, я и сама разберусь.

Даже если там у него в кармане пистолет, он наверняка подождёт, пока я подойду поближе. Не снайпер, чай, зачем рисковать и палить издалека по движущейся мишени в темноте, разгоняемой лишь фонарным светом, рискуя промахнуться или и вовсе перепутать. И я уверенно двинулась прямо к нему, чувствуя не страх, а азарт. Внутри меня тикал счётчик, отсчитывая секунды и шаги до дистанции, которая станет опасной. Мужчина оставался неподвижен. Поравнявшись с будкой, я помахала ему рукой, чувствуя, как губы растягиваются в улыбке, и резко свернула за трансформатор. Бегом обогнула его, нырнула между мусорных баков и вытащила из открытого деревянную рейку, ту, что потолще. Осторожно выглянула из своего убежища — так и есть, мужик устремился за мной. Правую руку он из кармана вытащил, и в ней в самом деле блеснуло что-то металлическое.

Я пнула бутылку, со звоном покатившуюся по потрескавшемуся асфальту, а сама, пригибаясь, обежала бак кругом. И когда мужик промчался мимо меня, с размаху ударила его палкой под колени.

Он с уханьем рухнул на спину, и мой следующий удар пришёлся ему по правой руке, выбивая пистолет. Оружие отлетело в сторону и осталось лежать, чернея на светлом асфальте. Азартно взвизгнув, я впечатала конец палки мужику в челюсть, однако это не помешало ему с рычанием подняться. Он был больше меня раза в полтора, и я была явно недостаточно сильна, чтобы побоями причинить ему реальный вред, а преимущество внезапности я уже утратила. Ни он, ни я не сказали друг другу ничего членораздельного. Я снова попыталась ткнуть его палкой, на этот раз в живот, он поймал за конец и дёрнул, я, не пытаясь играть в перетягивание, выпустила. И кувыркнулась в сторону, туда, где остался лежать пистолет, который я краем глаза ни на секунду не выпускала из вида. Мужчина кинулся следом, но я успела первая, схватила оружие, мгновенно определив, что оно на взводе, довершила кувырок, вскинула ствол, держа его обеими руками, и выстрелила.

Тугой крючок до боли впечатался в подушечку пальца. Пистолет грохнул, дёрнувшись в руках, и мужик согнулся, хватаясь за живот. Он нависал прямо надо мной, сидящей на земле, он казался огромным, и я, подняв пистолет выше, выстрелила ещё раз.

Мужчина упал на бок, неожиданно мягко для такой туши. Даже в темноте была отлично видна чёрная дырочка в белой коже его лба, точно над переносицей.

Пистолет лежал на столе передо мной — обыкновенный «макаров», 9 мм, обойма на восемь патронов. Теперь осталось шесть. Я отодвинула защёлку на торце рукояти, вытащила обойму, зачем-то пересчитала блестевшие внутри гильзы и вставила обойму обратно. Она дошла до упора, тихонько щёлкнула. Взведи курок, и можно стрелять. Я в жизни не держала в руках никакого огнестрельного оружия, и даже пневматического. И уж точно не определила бы на глазок марку и калибр. Всех боевых героинь из кино я любила любовью чисто платонической, никогда не пытаясь как-то подражать им в жизни. До появления Петра Викторовича и его безумного предложения, и моего не менее безумного пожелания.

Которое он честно выполнил. И тем уже второй раз спас мне жизнь. И вот сегодня я из этого самого пистолета убила человека. И не чувствовала по этому поводу ровным счётом ничего.

Домой я вернулась как ни в чём не бывало. Спокойно ответила на мамин вопрос «Всё в порядке», потом мы сели ужинать, папа рассказывал, как прошёл день, мы его расспрашивали. Мама испекла пирог, я с аппетитом съела два куска и искренне похвалила. И всё это время я напряжённо прислушивалась к себе. Ведь я. Убила. Человека. Должна же я чувствовать… хоть что-нибудь?

Но не было ничего. Ни раскаяния, ни приступов тошноты, ни страха — ничего из того, что, как я слышала, преследует вольных или невольных убийц. Я чудовище, должно быть? Урождённое — или так на меня подействовали умения, привитые мне Петром Викторовичем, как черенок к стволу дерева? Я обрела не только способность обращаться с оружием, но и умение безо всяких сантиментов пускать его в ход, и наплевательское отношение к чужой жизни?

И вот теперь я сидела, гипнотизируя взглядом этот несчастный пистолет, и безуспешно пыталась проанализировать своё состояние и поступки. Почему я попёрла на рожон, вместо того чтобы, как положено здравомыслящему человеку, реализовать уже готовый план — вызвать помощь? Хотела испытать свои силы? Ну, допустим, хотя такое поведение свидетельствует о наплевательском отношении не только к чужой жизни, но и к своей собственной. Но потом… Почему я выстрелила во второй раз? Первый-то был самозащитой, а вот второй… Я просто хладнокровно дострелила раненного мной человека, не испытывая в тот момент никаких сомнений и руководствуясь простой логикой: врага надо добить. Так безопасней.

Часы показывали полночь. Родители уже давно спали, не подозревая о моих терзаниях. Я окинула взглядом комнату, потом вытянула нижний ящик старого письменного стола, положила пистолет в дальний угол и завалила скопившимся в ящике хламом. К счастью, ни мама, ни папа не имеют привычки шарить в моих вещах.

За окном царила непроглядная ноябрьская ночь. Дома внизу были темны, лишь несколько горящих окошек свидетельствовали, что я — не единственная бодрствующая полуночница. Я бесцельно побродила по комнате, потом вышла в коридор и, не зажигая света, прошла в выходящую на другую сторону гостиную. Внизу сиял пустующий Новый Арбат, фонари старались так, что, казалось, светился сам асфальт. На дублёре спали автомобили жителей окрестных домов или тех из нашего дома, кто не купил себе место на подземной парковке. Время от времени внизу проносилась одинокая машина, но стеклопакеты не пропускали звука мотора.

Я оперлась о подоконник и прислонилась лбом к стеклу. Самое позднее завтра утром труп обнаружат. И… Каковы шансы на удачное расследование? В детективах рано или поздно раскрываются самые заковыристые преступления, даже если их совершают по ошибке или в силу трагического стечения обстоятельств, и связь между убийцей и убитым на первый взгляд отсутствует вовсе. Но каковы реальные возможности полиции? Сейчас вечно ворчат, что полиция обленилась, коррумпировалась, мышей не ловит, количество «висяков» зашкаливает… Хотя, кажется, дела всё-таки идут получше, чем в девяностые годы. Но сейчас я дорого дала бы за то, чтобы пессимисты оказались правы.

И ведь ещё вчера я ни за что не подумала бы, что буду уповать на лень и ограниченность полицейских. Вон, когда несколько лет назад какой-то выродок убил поздно возвращавшуюся домой кузину Мэл за три тысячи рублей и паршивый телефон, как мы все тогда негодовали на нерасторопность полиции! А ведь то убийство так и не было раскрыто. Никто до сих пор не знает, какой наркоман себе бабла на дозу добыл…