Корнелия Функе - Чернильное сердце

Почти все время Сажерук сидел на одном из каменных дубов, росших перед домом. Возможно, в их тени когда-то отдыхала старушка. За ветвями он мог не бояться, что попадется на глаза какому-нибудь любопытному, случайно взглянувшему на склон. Час за часом он держал в руках бинокль и наблюдал за домами и парковкой. Фариду он приказал оставаться в овраге за домом, на что мальчик согласился очень неохотно. Он пристал к Сажеруку как репей: не хотел отходить от него ни на шаг, особенно вблизи сгоревшего дома, который приводил его в ужас. Фарид то и дело повторял: «Дух старой женщины наверняка еще здесь. Что, если она была ведьмой?»

Но Сажерук только смеялся: в здешнем мире не было духов. По крайней мере, их нельзя было увидеть. А в глубоком овраге было так безопасно, что прошлой ночью Сажерук даже развел там костер. Мальчик поймал кролика – он весьма искусно умел расставлять силки. Кроме того, ему, в отличие от Сажерука, не мешала жалость. Когда Сажерук видел, что в силки попалось животное, он решался подойти к нему, только когда оно переставало дергаться. Чтобы не наблюдать муки несчастного создания. Фариду такое сопереживание было незнакомо. Может быть, ему слишком часто приходилось голодать.

Зато когда Сажерук разжигал огонь с помощью двух тоненьких веточек, мальчик приходил в неописуемый восторг. Фарид не бросал игры с огнем, несмотря на то что пламя опалило ему пальцы, нос и губы. Сажерук отбирал у него спички, но тогда он скручивал факелы из веток и ваты. Когда Фарид однажды случайно поджег сухую траву, Сажерук схватил его, как непослушного пса, и тряс до тех пор, пока по лицу мальчика не покатились слезы.

– Слушай меня внимательно, повторять не буду! Огонь – это опасный зверь! – кричал он. – Огонь тебе не друг. Если будешь с ним неправильно обращаться, он тебя убьет или дымом выдаст врагам!

– Но тебе он друг! – упрямо пробормотал Фарид.

– Чепуха! Я просто не веду себя легкомысленно и всегда слежу за ветром! Сто раз тебе говорил: не разжигай огонь в ветреную погоду. А теперь исчезни – найди Гвина.

– И все-таки он твой друг, – проворчал мальчик, уходя. – По крайней мере, он тебя слушается лучше, чем куница.

Справедливое замечание. Но куницы никого не слушаются – тут уж ничего не поделаешь. Да и огонь в этом мире был далеко не такой покорный, как в родных краях Сажерука. Там ему достаточно было приказать, и языки пламени принимали форму цветов, начинали танцевать или ветвиться, как деревья, осыпая его дождем искр. Порой огонь трескучим голосом нашептывал Сажеруку истории. В этом мире пламя можно было заставить подчиниться, но не было уверенности, что оно не взбунтуется. Огонь походил на безмолвное чужое животное, которое позволяет себя подкармливать, но может и укусить. Только иногда, холодными одинокими ночами, Сажеруку казалось, что пламя с ним разговаривает, но он не понимал его языка.

Видимо, мальчик был прав: огонь дружил с Сажеруком. Но именно по его вине Сажерук попал в лапы к Каприкорну. Тогда, в прошлой жизни. Его притащили к злодею, и тот приказал: «Покажи мне, как играть с огнем!» Сажеруку ничего не оставалось, как подчиниться. Он раскаивался в том, что многому научил Каприкорна, которому понравилось спускать пламя с поводка и не усмирять его до тех пор, пока оно не насытится, уничтожив близлежащие пашни, хлева и дома, а также всех, кто не успел убежать.

– Он все еще не вернулся? – спросил Фарид, опершись на шершавый ствол дуба.

Мальчик двигался бесшумно, как змея. Сажерук вздрагивал каждый раз, когда он неожиданно оказывался рядом.

– Нет! – ответил Сажерук. – Удача нам улыбается.

В день их прибытия серебряная машина Каприкорна еще стояла на парковке, но во второй половине дня два мальчика принялись ее полировать и так старательно выполнили работу, что машина стала почти зеркальной. Каприкорн уехал до наступления сумерек. Он часто разъезжал по прибрежным деревням и своим базам, как он их называл. Хотя большинство «баз» представляли собой всего лишь лесные хижины с парой скучавших подручных. Каприкорн, как и Сажерук, не умел водить машину, но некоторые из его людей владели этим искусством. Почти все они водили без прав: чтобы получить водительские права, нужно уметь читать.

– Сегодня ночью снова туда прокрадусь, – сказал Сажерук. – Каприкорн обычно не уезжает надолго, да и Баста должен скоро вернуться.

Когда они добрались до места, машины Басты на парковке не было. Может, они с Плосконосом до сих пор лежат связанные в заброшенной хижине?

– Хорошо! Когда выдвигаемся? – нетерпеливо спросил Фарид: казалось, он был готов идти туда хоть сейчас. – Как только зайдет солнце и все отправятся ужинать в церковь?

Сажерук согнал с бинокля муху и мрачно проговорил:

– Я пойду один. Ты останешься здесь и присмотришь за вещами.

– Нет!

– Не спорь! Это опасно. Я хочу кое-кого навестить, и мне придется прокрасться в сад Каприкорна.

От изумления черные глаза мальчика округлились. Порой казалось, что за свою недолгую жизнь он уже успел на многое насмотреться и теперь любого человека видел насквозь.

– Удивлен? – Сажерук сдержал улыбку. – Не ожидал, что у меня есть друзья в доме Каприкорна?

Мальчик пожал плечами и перевел взгляд на деревню. На парковку въехал пыльный грузовик с двумя козами в кузове.

– Очередной крестьянин лишился коз! – объяснил Сажерук. – Молодец, что хотя бы отдал их добровольно. Иначе сегодня же вечером к воротам его хлева была бы приклеена записка.

Фарид непонимающе посмотрел на него.

– Записка с надписью «Завтра пропоет рыжий петух» – это единственная фраза, которую умеют писать люди Каприкорна. Иногда они просто вешают на дверь мертвого петуха. Такое предупреждение любой поймет.

– Рыжий петух – это что-то вроде проклятия? – спросил Фарид, недоуменно качая головой.

– Нет! Черт, опять ты говоришь, как Баста, – усмехнулся Сажерук.

Из грузовика вышли двое людей Каприкорна. Один, низкорослый, достал из кабины два набитых пакета, а тот, что повыше, принялся вытаскивать из кузова коз.

– Рыжий петух – это огонь. Они поджигают хлева и оливковые плантации крестьян. Иногда рыжий петух поет в домах, а у особенно несговорчивых – в детских комнатах. Почти у каждого человека есть то, что дорого его сердцу.

Подручные поволокли коз в деревню. Один из них хромал – в нем Сажерук узнал Кокереля. Он часто задавался вопросом, обо всех ли «сделках» подобного рода знал Каприкорн или его люди занимались вымогательством и для собственной прибыли.

Фарид поймал в ладони кузнечика и, наблюдая за ним сквозь пальцы, сказал:

– Я все равно пойду с тобой.

– Нет.

– Я не боюсь!

– Тем хуже.

После того как от Каприкорна сбежали его пленники, он приказал установить прожекторы перед церковью, на крыше своего дома и на парковке. Теперь остаться незамеченным было сложнее. В первую же ночь, вымазав исполосованное лицо сажей, чтобы оно не выделялось на черном фоне, Сажерук совершил пробную вылазку в деревню.