Корнелия Функе - Чернильное сердце

– Правее, болваны! Вот так.

Потом она со скучающим видом обернулась к Басте.

– Мы ждали тебя намного раньше, – проговорила старуха.

– Что это значит? – громко возмутился Баста, но по нотке неуверенности в его голосе Мегги поняла, что он боится старуху. – Знаешь, сколько деревень на этом проклятом побережье? А ведь мы даже не были уверены, остался ли Волшебный Язык в этих краях! Но чутье меня не подвело, и я выполнил задание. – Баста кивнул в сторону Мегги.

– Неужели? – Не удостоив Басту взглядом, Сорока посмотрела на Мегги и Фенолио, которых охранял Плосконос. – Я вижу только девчонку и какого-то старика. Где ее отец?

– Его с ней не было! Но он обязательно появится: малышка – лучшая приманка.

– А как он узнает, что она здесь?

– Я оставил ему послание!

– С каких это пор ты умеешь писать?

От злости Баста сжал кулаки:

– Я написал свое имя. Этого достаточно, чтобы он понял, где искать свою драгоценную дочурку. Скажи Каприкорну, что я запер их в одну из клеток.

Он развернулся на каблуках и гордо зашагал к Мегги и Фенолио.

– Каприкорн уехал, и я не знаю, когда он вернется, – крикнула Мортола ему вслед. – Но до тех пор здесь командую я. И по-моему, в последнее время ты не справляешься со своими обязанностями. – Баста оглянулся как ужаленный, но Мортола только холодно добавила: – Сначала Сажерук украл у тебя ключи, потом ты потерял наших собак, да и самого тебя пришлось искать в горах, а теперь новая оплошность. – Сорока протянула руку: – Отдай мне ключи.

– Что? – Баста побледнел, как мальчишка, которого на глазах у всего класса собирались выпороть.

– Ты меня понял. Теперь ключи от клеток, склепа и склада с бензином будут у меня. Давай.

Баста не двинулся с места.

– Не имеешь права! – прошипел он. – Мне их дал Каприкорн, и только он может их у меня забрать.

Он снова развернулся.

– Заберет, не сомневайся! – крикнула старуха. – По возвращении он хочет услышать от тебя отчет. Может, тебе удастся объяснить ему, почему ты не привез Волшебного Языка. Меня твои отговорки не убедили.

Баста ничего не ответил. Схватив Мегги и Фенолио за руки, он потащил их к выходу. Сорока еще что-то кричала, но ее слов уже невозможно было разобрать. Баста ни разу не оглянулся.

Они подошли к каморке с номером пять – той, где раньше сидел Фарид. Со словами: «Здесь и подождете твоего отца!» – Баста толкнул девочку и старика внутрь и запер за ними дверь.

Мегги казалось, что ей снится кошмарный сон, который она уже видела. Только на этот раз на полу не было даже заплесневелой соломы и лампочка не работала. Зато сквозь щель в стене в каморку попадало немного дневного света.

– Отлично! – воскликнул Фенолио и, вздохнув, опустился на холодный пол. – Теперь мы в хлеву. Как прозаично! Я-то думал, что Каприкорн держит своих заключенных в настоящей темнице.

– Это хлев? – спросила Мегги, прислонившись спиной к стене. Она слышала, как дождь барабанил в закрытую дверь.

– Да. А ты что думала? Типичная средневековая постройка: внизу – скот, сверху – люди. Некоторые жители горных деревень до сих пор живут в одном доме со своими ослами и козами. По утрам пастухи выводят скот на луга, после чего на улицах остаются коровьи лепешки, и каждый, кто идет за хлебом, обязательно в них вляпывается. Если честно, я чувствую себя немного жутковато, – пробормотал он. – Ведь именно так я себе и представлял мать Каприкорна: крючковатый нос, близко посаженные глаза и даже привычка складывать руки за спиной и выпячивать подбородок.

Мегги не поверила своим ушам:

– Сорока – мать Каприкорна?

– Сорока? Так ты ее называешь? – усмехнулся Фенолио. – В книжке у нее как раз такое прозвище. Невероятно. Остерегайся ее: у нее дурной характер.

– Я думала, она экономка Каприкорна.

– Гм, видимо, они хотят, чтобы ты так думала. Пока никому не говори, что знаешь правду, хорошо?

Мегги кивнула, хотя и не поняла, что это за тайна. Не важно, кем Каприкорну приходится старуха! Больше ничто не имеет значения. На этот раз поблизости нет Сажерука, который откроет ночью дверь и освободит их. Все усилия потрачены зря – как будто они никуда и не сбегали. Мегги уперлась руками в дверь и прошептала:

– Мо придет, и они нас больше никогда отсюда не выпустят.

– Ну-ну, не говори так! – Фенолио встал, подошел к девочке и обнял ее. Мегги уткнулась в его грубую куртку, которая пахла трубочным табаком. – Я что-нибудь придумаю, – попытался успокоить ее старик. – В конце концов, именно я выдумал этих злодеев. Значит, и исчезнуть они должны по моей воле. Твой отец кое-что придумал, но… – Мегги подняла заплаканное лицо и с надеждой посмотрела на писателя, но тот только покачал головой и сказал: – Позже. Сначала объясни мне, зачем Каприкорну твой отец. Это как-то связано с его исключительными способностями?

Вытерев слезы, Мегги кивнула:

– Он хочет, чтобы Мо вычитал его старого друга…

Фенолио протянул ей носовой платок, из которого высыпалось несколько крошек табака, и Мегги вытерла нос. Старик нахмурился:

– Друга? Но у Каприкорна нет друзей.

Вдруг он шумно вздохнул.

– О ком речь? – спросила Мегги.

Фенолио смахнул с ее щеки слезу и уклончиво ответил:

– О том, с кем ты, надеюсь, никогда не встретишься. Разве что на страницах книги. – Он развернулся и принялся ходить взад-вперед. – Скоро приедет Каприкорн, – обеспокоенно проговорил писатель. – Надо подумать, в каком виде перед ним предстать.

Но Каприкорн не приехал. На улице стемнело, а за ними так никто и не пришел. Даже поесть не принесли. Через щель в каморку проник холодный ночной воздух. Чтобы согреться, пленники сели на твердый пол спиной к спине.

Спустя некоторое время Фенолио спросил:

– Скажи, Баста до сих пор суеверный?

– Да, очень, – ответила Мегги. – Сажерук его этим часто дразнит.

– Хорошо, – пробормотал Фенолио, но больше ничего не добавил.

Когда совсем стемнело, Сажерук отправился в путь. На небе не было ни звездочки. Только временами сквозь тучи проглядывал тонкий чахоточно-бледный месяц, похожий на ломтик лимона в море чернил.