Андрей Респов - Эскул. Небытие: Варрагон. [СИ]

— Так, сестра Абигайль, пусть сестра Селеста ещё раз осмотрит Тришу. А вы принесите мне плотный кусок пергамента, да и приготовьте клистирную трубку. Надо освободить кишечник женщине, прежде чем я погружу её в сон.

Абигайль вышла, а Селеста суетливо приподняла ножной конец простыни, согнула ноги беременной, прополоскала руки в бадье с марганцовкой. Я поощрительно кивнул.

— Один палец, еле-еле, мастер Холиен! — доложила повитуха

— Замечательно, — улыбнулся я. Тут подошла Абигайль. Я взял пергамент, свернул его тугой трубкой, подровнял края ножом. Получил импровизированный стетоскоп, которым не преминул воспользоваться.

— Триша, да у вас двойня! Поздравляю! — улыбнулся ещё шире я, — а боль мы вашу уберём, поспите немного и пройдёт.

— Спасибо, мастер Холиен, сестра Селеста уже сказала мне про двойню.

— Вот видите, всё замечательно, сердца бьются хорошо, детишки не пострадали. Закрывайте глазки, Триша, — Сон Гарпии, как обычно, сработал безотказно.

Я повернул озабоченное лицо к Селесте и Абигайль.

— Посадить рядом сиделку, поить отваром укропных семян или сухой малины понемногу, менять подстилку, возможно будет мочиться во сне. У неё сильное сотрясение. Матка напряжена, так как беременная испытала сильные переживания. Сон исцелит. Но мне не нравится расположение каждого плода во чреве. Один лежит спиной к шейке, второй ногами. Сроки у неё, когда?

— Это первые её роды, по срокам неделя-две, — доложила повитуха.

— Хм, хорошо, тогда так. Когда придёт в себя, прежде всего спросите о болях и головокружении. Вставать не разрешайте. Постельный режим. Пища лёгкая и никаких волнений. Если начнутся схватки, посылайте за мной. Я теперь буду жить в трактире «Красный Петух». Знаете, где это, сестра Абигайль?

— Да, мастер Холиен.

— Прима Золано у себя?

— Да, была в своём кабинете.

— Всего доброго, — я вышел в проход между кроватями. Провёл дежурный обход больных, нуждающихся в обновлении Сна Гарпии. Затем спустился на первый этаж и повторил все и на этом участке.

Мария сидела на своей веранде и что-то писала, периодически хмурясь и зачёркивая написанное. Когда я тихо подошёл, дверь была открыта. Прима словно почувствовала мой взгляд, обернулась.

— Добрый вечер, Мария.

— Здравствуй, Эскул. Тебя последнее время трудно застать. Всё в делах в делах.

— Ну почему же? Ночью я совершенно доступен, — щёки Марии слегка покраснели.

— Но ведь солнце ещё не зашло, Холиен? Или у тебя закончились дела, и ты вспомнил обо мне? — Прима указала мне рукой на соседнее кресло, приглашая к столу, — выпьешь чего-нибудь?

— Спасибо, Мария, на самом деле я на минутку. Переезжаю, обзавёлся своим жильём. Тут, неподалёку. Трактир Олафа. Пришёл поблагодарить за гостеприимство и заверить, что продолжу приходить в обитель и выполнять обязанности целителя.

— А чем тебе наше жильё не угодило? — в голосе Марии послышалось раздражение.

— Ты меня не так поняла, хорошая комната. Но тесно мне и неудобно мотаться всё время к лаборатории. Алхимия требует так же много труда, как и целительство.

— Что-то ты недоговариваешь, Холиен. Да и бежишь впопыхах, как нашкодивший мартовский кот! — так, приехали. Это она заявку на собственность так решила обозначить? Никогда не любил такого отношения.

— Ты меня неправильно поняла, Мария. Имея своё жильё, я буду достаточно свободен в перемещениях и действиях. Обитель же станет одним из моих мест работы. Это рационально. В конце концов, я хочу пригласить тебя в гости в достойное помещение и, прости за откровенность, на достойное ложе, а не в казарменную конуру на койку, куда тебе приходится прокрадываться под покровом ночи.

— Вы забываетесь, мастер Холиен! — такой я видел Марию Золано впервые. Всегда прямая спина сейчас превратилась в подобие скального монумента. Маленькие ладошки с треском сломали и смяли перо. Губы превратились в узкую полоску. Глаза метали громы и молнии.

— А что я такого сказал или пожелал, Мария?

— Всё! Ни слова большшше! — Прима уже не говорила, а шипела, — с этой минуты уясните важную вещь. Ничего не было. Вам приснилось, пригрезилось, привиделось. Как вам в голову могло прийти? Что я, Мария Золано, урождённая маркиза Запада, Прима обители, могла… с каким-то квартероном…. Забирайте ваши вещи! И уходите.

— Но я могу продолжать работать в больнице?

— Да, — лучше сейчас ничего не пытаться доказать, по своему опыту знаю. Нужно просто свалить и дать пройти времени. Чего-то я не понимаю, видимо. Что она так взбеленилась?

Я с поклоном, пятясь, постарался удалиться. Дёрнул же чёрт меня связаться с аристократкой. А она ещё и маркиза. Вот тебе и хумансы! Поют романсы.

Безотказный сторож помог мне с моим барахлом, да суровый Элькамино вызвался подбросить на телеге до трактира. Всего неделю живу в Варрагоне, а уже успел обрасти приличным имуществом. А ведь пришёл в сандалиях, поясе и с дырой в штанах.

Перед трактиром было форменное столпотворение. Мамаша Хейген ловко руководила своим семейством на разгрузке двух фургонов, которые были размещены во дворе каретного сарая. Тюки и бочки, связки каких-то шкур, даже дрова медленно, но верно перекочёвывали в наше хозяйство. Гуггенхайм деловито расхаживал в сопровождении Тиля, руки и лицо которого были перепачканы углём, а подмышкой виднелись листы пергамента. Гоблин что-то горячо доказывал, размахивая руками, а половинчик терпеливо кивал, не забывая что-то вычерчивать.

На всё это обалдело взирал Олаф, стоявший у запряжённой двуколки, в которой сидела Марта с удивлённым лицом. Увидев меня, трактирщик всплеснул своими огромными руками.

— Кто это? Что это за нашествие, мастер Холиен?

— Не волнуйтесь, Олаф. Это мои домочадцы. Вы же знаете, что один переезд равен трём пожарам. Не беспокойтесь, мамаша Хейген знает своё дело. Всё будет в целости и сохранности. Не пропадёт ни один гвоздь.

— Но гоблин, эээ… половинчик.?

— Уважаемый Мастер Алхимии и его подмастерье, Отмеченные самим Илианном Ренноином! Вы ещё скажете спасибо, когда заработает его лавка, а у вас прибавится клиентов. А такой хозяйки, как Хейген, не сыскать во всём Варрагоне. Не так ли, Марта? — я подмигнул племяннице трактирщика так, что молодая женщина зарделась.

— Да, дядя, я слышала на рынке про мамашу Хейген. Говорят, что с ней никто не может торговаться. Она кого хочешь переспорит!

— Ммм, ну не знаю…

— Поверьте, Олаф, за всю свою семью я ручаюсь! — как можно убедительнее посмотрел я в глаза трактирщику, — а вы в гости?

— Ну да, к родственникам!

— Конунг устраивает воскресные состязания, будут все уважаемые семейства Севера в Варрагоне! — вклинилась Марта в разговор.

— Погодите, — вспомнил я, — этот праздник в порту?