Джесс Буллингтон - Печальная история братьев Гроссбарт [litres]

Братья навалились разом, и лом сделал свое дело. Каменная дверь заскрипела и застонала на сопротивляющихся петлях. Еще рывок – и получилось. Взметнувшуюся пыль на вид было не отличить от мелкого снега. Манфрид попытался зажечь сальную свечу, которую украл в доме Генриха, а Гегель распахнул дверь пошире. Потом из-за холма появился Эннио, он задыхался и выкрикивал что-то невнятное.

– Да что ты… – начал было Манфрид, но замолк посреди предложения.

Яйца Гегеля вдруг втянулись в тело, и он чуть не потерял сознание от силы, с которой вернулся страх, тщетно подавляемый им все это время. Гроссбарт медленно повернулся, чтобы увидеть источник своего предчувствия. Эннио проскочил мимо, задев его ноги, и нырнул в гробницу. По кладбищу к ним неторопливо ехал верхом на огромном борове абсолютно голый человек. Его зубы сверкали.

Вместе с ним катилось зловоние, от которого у всех присутствующих свело желудки. Манфрид хмуро посмотрел на новоприбывшего и вытащил булаву из кольца на поясе. Гегель потряс головой и ломом, приготовился следовать за братом. Человек и боров остановились между сугробов, в ночи блеснули четыре черных глаза. Они уставились на Гроссбартов, те уставились на чужаков в ответ. Эннио всхлипывал где-то внутри склепа.

– Приветствую вас! – выкрикнул голый человек.

– Ага, – кивнул Манфрид. – Чего ты хочешь?

– Я хочу, – протянул незнакомец, – узнать, кто вы такие и что намеревались сделать, раз уж пришли посреди ночи на кладбище и открыли этот склеп.

– Мы – Гроссбарты, – сообщил Манфрид. – А как ты думаешь, чего мы хотим? И с чего это ты взобрался на свинью?

– И почему остался без одежды? – вторил Манфриду Гегель.

– Вы хотите обокрасть мертвецов, я полагаю, – ответил голый человек. – Я еду на этом звере потому, что мне так удобно, и рассудительному человеку подобает держаться за что-то, когда скакун шатается. Ну и, наконец, я обнажен, ибо ночь нынче спокойная и умиротворенная, а прохладный ветерок полезен для моей кожи.

– Полнолуние, – прошептал Гегель, и Манфрид кивнул.

– Ага, что ж, раз ты все понимаешь, должен понимать и то, что нам тут нужно немного побыть в одиночестве. А сам ты замерзнешь насмерть, если будешь и дальше разгуливать без рубахи.

Манфрид знал, как иметь дело с лунатиками.

– Не спеши, не беспокойся.

Боров сел, и голый человек скатился с его спины. Он закувыркался в снегу; от его тела поднимались клубы пара, как от раскаленной сковородки.

– Ты из монастыря? – спросил Эннио, который уже пришел в себя, но все равно стоял в дверях склепа, чтобы между ним и незнакомцем находились Гроссбарты. Гегель медленно наклонился и взял свой взведенный и заряженный арбалет со ступеньки позади брата.

– Да, в последнее время, – ответил голый человек, споткнулся, но удержался на ногах и продолжил медленно приближаться к ним.

– И ты знаешь, где все жители? – продолжил Эннио.

– Разумеется! Они внутри. – Его вдруг согнул приступ жестокого кашля.

– И?

Эннио положил руку на плечо Гегелю, но тот легонько врезал ему локтем, чтоб не подходил слишком близко.

– И что? – переспросил незнакомец, оправившись от кашля.

– Слушай ты, полоумный ублюдок, он спрашивает, куда все подевались и почему. Так что лучше рассказывай и проваливай или даже сразу проваливай отсюда.

Много чем славился Манфрид, но точно не терпением.

– Я пришел с гор, – сообщил голый человек так, словно это все объясняло.

– Умопомрачительно, – восхитился Манфрид. – Неужели правда? Чудо из чудес.

– Он уже был со мной или я с ним, неважно. Мы пришли вместе.

Трое спутников уставились на борова, а лунатик продолжал:

– Мы прибыли, а они нас приняли, несмотря ни на что, даже впустили. А когда они все присоединились к нам, обратились, если угодно, мы призвали остальных. Услышав определенную последовательность в колокольном звоне, они бегом побежали – вместе с собаками, младенцами и женами. Тут и пришел конец.

Продолжая говорить, голый человек медленно приближался к ним.

– Ближе не подходи, если только не хочешь увидеть, что под снегом спрятано.

Манфрид сменил булаву на арбалет.

Впервые улыбка на лице незнакомца дрогнула:

– Умоляю, одно лишь одеяло спасет меня. Неужели вы бросите усталого путника замерзать? Хоть обрывок ткани, прошу вас.

– Ну-ну, – вступил Гегель, – мы тебе и так услугу окажем, если позволим снова сесть на этого зверя и уехать, как ты приехал. Монастырь рядом, там и согреешь свои косточки.

– Что ты имеешь в виду, – громко выкрикнул Эннио, – «тут и пришел конец»? Что-то здесь не так, Гроссбарты! Где все монахи и жители города? В какую веру обратились? Какой еще конец?

– Я имею в виду, – ответил голый человек без прежнего добродушия, – что им пришел конец. Они покоятся внутри, где и вы упокоитесь.

– Он – ведьмак! – завопил Эннио.

Голый человек собирался броситься вперед, но Гроссбарты со значением вскинули свои арбалеты, так что он замер, готовый к прыжку.

– Ты монах? – спросил Гегель.

– Нет, – ответил тот.

– Ну, вот и хорошо, – пожал плечами Манфрид, и братья выстрелили.

Один из болтов вонзился в раздутый живот лунатика, другой вошел в шею. Не вскрикнув, тот повалился на спину, фонтан крови хлынул к их ногам. Голый человек извивался в снегу, а боров подошел ближе и принялся обнюхивать его раны.

Сжимая оружие, Гроссбарты и Эннио осторожно приблизились к агонизирующему телу. Гегель чувствовал себя еще хуже, чем прежде, кишки просто стянулись узлом. Лунатик что-то бормотал, поглаживая рыло борова. Эннио опустился рядом с ним на колени, но не слишком близко.

– Что он говорит? – спросил Манфрид, опознав в речи умирающего тот же язык, на котором Эннио обращался к охранникам.

– Умоляет не бросать его, – ответил Эннио. – Они проделали долгий путь, и он всегда был покорным слугой своего госпо…

Эннио откатился в сторону и завизжал:

– Свинья, свинья!

– О чем ты? – нахмурился Манфрид.

– Porco [15] Porco (итал.) – свинья, боров. – его господин, свинья – Дьявол!

Эннио метался в снегу, отчаянно пытаясь убраться подальше от борова.

– Гм-м-м.

Манфрид слыхал, что Дьявол частенько принимает облик кота, но никогда – свиньи. С другой стороны, он ведь, наверное, родом оттуда же, откуда и Эннио. Так что, может, в романских королевствах Дьявол работает иначе. Манфрид решил, что в худшем случае будет им грудинка, и бросился на борова. Тот увидел Гроссбарта и отпрыгнул в сторону.

Эннио встал на ноги и присоединился к погоне, они с Манфридом помчались за боровом по заметенному снегом кладбищу. Однако Гегель не мог оторвать взгляда от умиравшего. С такого близкого расстояния он хорошо различал его черты. От него шла ужасная вонь, а лицо покрывали нарывы и волдыри. У Гегеля возникло мрачное подозрение, и он присел, чтобы присмотреться.