А Говард - Новая Королева

– Нет. Морт всё равно нашел бы способ тебя обмануть, съела бы ты кекс или нет. Он выразился внятно. Я доказал, что достоин быть твоим спутником в мире смертных, когда несколько раз чуть не отдал ради тебя жизнь. Но он хочет, чтобы я был достоин и твоей волшебной половины.

Я открываю рот.

– Именно так он сказал во сне!

Джеб достает розу из кармана и гладит лепесток.

– Некогда я делил с ним магию. Я знаю, как он мыслит. Он доказал свою любовь к твоей человеческой половине, когда не позволил Королеве Слоновой Кости уничтожить ее, надев на тебя венец. Теперь Морт хочет, чтобы я сделал то же, что и он. Никаких проблем. Жениться на тебе сегодня, пред Богом и людьми, не стыдясь твоих крыльев и всего остального, ни от кого не прячась, – честь для меня.

Это признание прекрасно и искренне, но от неумолимой логики никуда не денешься.

– Да? – я расправляю крылья за спиной, и они накрывают тенью нас обоих. – Я не знаю, как показаться перед толпой народу, не выдав себя. Нереально.

– Ничего невозможно нет. Ты давно меня этому научила. Есть и плюсы. Мы знаем, что эффект кекса временный. Морфей слишком дорожит твоим раненым сердцем, чтобы подвергать его опасности. Он не лишит тебя возможности прожить здесь полноценную жизнь.

Я прикусываю палец, стараясь не испортить французский маникюр, сделанный Дженарой.

– Временно – это может быть от нескольких часов до целого дня.

– Да. В худшем случае, он продлится до конца церемонии. Но мы как-нибудь разберемся. Позволь мне позаботиться о том, что подумают и увидят остальные. Я всё исправлю с помощью человеческой изобретательности и капельки магии.

Магии.

– Подожди… неужели ты собираешься использовать свое желание?

– Нет. Я же пообещал, что выберу для этого самый подходящий момент. Моему желанию пока ничего не грозит. Твоя мама и Корб через зеркала наведаются в театральные магазины.

– Зачем?

– Это сюрприз.

Он смотрит на дверь и вновь поворачивается ко мне.

– Я лучше пойду, пока не вернулась Джен. Предполагалось, что я просто повешу рубашку снаружи на дверную ручку, чтобы она ее отгладила. Сестрица с ума сойдет, если узнает, что я виделся с тобой перед свадьбой… но я хотел поздравить тебя с днем рожденья.

Он протягивает розу – слишком далеко, чтобы я могла дотянуться.

– Подойди ближе, – прошу я.

Свежевыбритый подбородок Джеба слегка дергается.

– Видеть невесту перед свадьбой – сама по себе плохая примета. Кто знает, что случится, если я до тебя дотронусь.

– Давай проверим.

Его лицо полно энергии и алчности. Джеб отталкивает стул и направляется ко мне.

Ветерок доносит до меня запах одеколона пополам с ароматом розы. Джеб останавливается в полушаге, опустив свободную руку, словно в задумчивости. Между нами повисает сладкое, мучительное напряжение – что-то вроде временного затишья перед ударом молнии. Три прядки волос выбиваются из узла у меня на затылке и обвиваются вокруг Джеба и розы. Одна тянет цветок ко мне, и я ловлю его правой рукой.

Джеб зачарованно смотрит.

Я пытаюсь удержать остальные пряди, которые обвились вокруг него, но он ловит меня за запястья и подносит мою левую ладонь к своим губам.

– Пусть будет, – шепчет он, касаясь моих шрамов, и протягивает руку, чтобы высвободить остальные волосы из-под заколки. – Ты знаешь, что я люблю тебя именно такой.

Его голос звучит хрипло и глухо.

Мои волосы обвивают нас обоих, радуясь свободе. Они окружают бицепсы, плечи, поясницу Джеба. Ласково, но сильно притягивают друг к другу наши полуодетые тела, и губы Джеба касаются моих. У них вкус моря, искрящегося сидра и шоколада. Он, видимо, пробовал еду для фуршета.

Я роняю розу и провожу руками по его груди. Джеб влажный и теплый, мышцы подрагивают от напряжения.

– Даже если это дурная примета, оно того стоит, – шепотом отвечаю я, касаясь его мягких, полных губ и возвращая с лихвой лихорадочные поцелуи.

– Удача никогда не была на нашей стороне, – шепчет он в ответ, увлекая нас обоих к кровати – осторожно, чтобы не помять крылья. – Но мы прекрасно умеем создавать себе хорошие приметы сами.

Он укладывает меня на спину. Прижатая его тяжестью, я оказываюсь в восхитительной ловушке. Джеб ставит колено между моих бедер, и нижняя юбка цепляется за его мокрые брюки. Над нами проносится ветерок, холодя мою обнаженную кожу. Очень странно – пылать как печка и в то же время покрываться мурашками.

Рука Джеба скользит по моему телу, которое он хорошо знает, но еще не исследовал полностью.

– Тебе холодно, – говорит он, касаясь губами моей шеи.

Такое ощущение, что кости плавятся, а кровь превратилась в лаву.

– Наоборот, – тяжело дыша, отвечаю я.

С глазами, полными желания, Джеб откатывается в сторону, выпуская меня. Он протягивает руку, подтаскивает сине-фиолетовое одеяло и набрасывает мне на плечи.

Я вздыхаю.

– Джеб, я не хочу, чтобы что-то нас разделяло.

Кончиком пальца он касается контура моих губ.

– После свадьбы ничто не будет нас разделять. Сегодня ты будешь моей – именно об этом мы и мечтали.

Мое тело словно вспыхивает: искорки предвкушения воспламеняют все места, которых касался Джеб. Я уже собираюсь сказать, что будет даже больше, чем мы воображали – он в буквальном смысле сможет разделить мои сны, если мы переживем эту свадьбу, – но тут дверь распахивается.

– И ты тут! – кричит Дженара.

Джеб соскакивает с кровати и смущенно улыбается, пока сестра гонит его к двери.

– Они вернулись? Они всё нашли? – спрашивает он, прежде чем Дженара успевает выпихнуть брата.

Та хмурится.

– Да, да. Уже неважно, раз ты взялся искушать судьбу, вломившись к ней перед свадьбой.

Джеб в последний раз засовывает голову в комнату и подмигивает мне.

– Судьба не властна над волшебной королевой.

Я улыбаюсь в ответ, всё еще чувствуя вкус его губ.

– Встретимся на берегу, на закате, – говорит Джеб.

– Меня не остановит даже целая армия жабедных птиц, – отвечаю я.

Он смеется и исчезает в коридоре, оставив меня с моей ворчливой подружкой, тысячью вопросов в голове и пылающим сердцем.

Пятьдесят шесть лет спустя

Дождь крупными обледенелыми каплями бьет по стеклу. Всего шесть часов вечера, но осенью в Плезансе темнеет рано. Я смотрю в окно, и от дождя мозг словно растворяется, размывая мысли. Я прислоняюсь к холодному стеклу. Светло-синие стены за моей спиной приближаются, словно стремясь сомкнуться с темнотой снаружи и превратиться в туннель. Клаустрофобия, моя давняя беда, угрожающе маячит в сумерках. Скрюченная спина сгибается еще сильнее. Запах нашатырного спирта обжигает нос. Я ощущаю горечь в глубине гортани. Больно.