Андрей Франц - Путь на Хризокерас

Patriarkio, Рим, 4 октября 1199 года

Начинающий шахматист способен просчитать ситуацию на доске на один-два хода. Продвинутый видит развитие на три-четыре хода вперед. Истинный мастер в состоянии предвидеть развитие событий и на десять ходов, а то и более.

То же и в политике.

И вот сейчас Иннокентий с ужасом смотрел на свернутый лоскуток голубиной почты, понимая, что все — все! — труды его последних двух лет могут рухнуть в единый миг. Просто потому, что один из исполнителей не сумел правильно просчитать последствия собственных действий. "Идиот! Тупица! Кретин! И ведь это — один из лучших…"

Письмо жгло глаза и просто требовало расколотить что-нибудь стеклянное о бронзовую каминную решетку! Аккуратно выписанные буквы издевательски подмигивали наместнику трона Святого Петра:

"… после чего войско Ричарда покинуло область Падуи. Перед отбытием король встретился со мной и весьма благосклонно отнесся к просьбе взять Римини на копье, дабы облегчить известному Вам и весьма дружественному к Святому Престолу семейству Малатеста его труды по возвращению града сего в состав Папской области.

Датировано на Риальто, в странноприимном доме Святого Марка, 3 октября 1199 года"

Выпущенный из пальцев голубиный папирус свернулся улиткой, а тонкая, но жилистая кисть папы Иннокентия III с сухим треском ударилась о ни в чем не повинную столешницу.

— А-а-у-у! — с трудом сдерживаемый вопль бешенства завершился весьма длинной и чрезвычайно выразительной итальянской фразой. В вольном и крайне приблизительном переводе на русский она означала бы, что хуже дураков на службе могут быть только дураки с инициативой! Впрочем, надо честно признаться: перевод сей не передает и десятой части того солнечного итальянского темперамента, что вложил в нее глава всех христиан просвещенного Запада, папа Иннокентий III. Затем рука его метнулась к бюро, выхватывая оттуда лист чистой бумаги.

"Ваше величество! — ярость, переполнявшая папу, ни единой черточкой не дала о себе знать в каллиграфическом, как и всегда, почерке Понтифика, — Молю Вас всеми святыми оставить планы штурма имперского города Римини! Мысль сия, высказанная сыном нашим, кардиналом Соффредо, является плодом весьма печального недоразумения и ошибки. Поверьте, лучшее, что Вы сможете сделать для успеха вашего дела, это полюбовно договориться с городским подестой о мирном проходе через город для погрузки на корабли. Ибо сказано: "Ищи мира и следуй за ним"

Иннокентий"

— Чезаре! — гневный вопль папы подбросил секретаря со стула, заставив бегом ворваться в рабочие покои Наместника Святого Престола. — Немедленно! Седлать коня, курьера к королю Ричарду Английскому! Перехватить его по Эмилиевой дороге на подступах к Римини и вручить это послание! Бегом! Если хоть один арбалетный болт успеет перелететь через городские стены, я прикажу с курьера шкуру содрать! С живого!!!"

Эмилиева дорога, четверть лье к северо-западу от Римини. Италия, 12 октября 1199 года

Прямая, словно пилум легионера, старая Эмилиева дорога рассекала в этих местах холмы Романьи и утыкалась в не слишком высокую городскую стену Римини. Правда, всего лишь для того чтобы поменять здесь свое название и далее уже под именем Фламиниевой дороги уйти по побережью в сторону Анконы. Войско Ричарда остановилось, не дойдя до города каких-то четверти лье. Семь десятков ромейских кораблей, вставших на рейде, были отсюда отлично видны.

Опознав среди них знакомую черную галеру, господин Дрон с облегчением вздохнул. На нее перед уходом из Падуи загрузили все изготовленные там "морские огнеметы", а также запасы огнесмеси и компоненты для ее производства. Слава богу, все в порядке!. Как и договаривались, греческие дромоны встретили ее на выходе из Лагуны и сопроводили до бухты Римини.

Городские ворота были закрыты. А на стенах наблюдалось весьма активное шевеление, более всего походящее на подготовку к отражению штурма. Из чего господа попаданцы сделали единственно возможный вывод: никаких договоренностей о проходе войска через город для посадки на корабли, никто не заключал. Что представлялось весьма странным. Хотя, штурм — так штурм. Даже интересно будет понаблюдать.

Саперы уже устанавливали защитные палисады для арбалетчиков, чуть дальше в тылу плотники стягивали мощными хомутами сегменты разборных лестниц. Немного в стороне полудюжина солдат подрубали ствол тополя, полагая видимо мастерить из него таран. Привычная для наемников рутина подготовки к штурму.

Внезапно до слуха господ попаданцев донесся дробный стук копыт. Вдалеке на идущей вдоль городской стены дороге показался всадник. Он яростно нахлестывал коня, и так мчавшегося бешеным аллюром. Издали создавалось впечатление, будто всадник собрался в одиночку атаковать готовящееся к штурму войско. Самоубийственной атаки, однако, не случилось. Добравшись до постов передового охранения, странный наездник спешился, перекинулся несколькими словами с командиром и, получив сопровождающего, отправился на заплетающихся ногах в сторону королевской ставки.

Впрочем, все странности очень скоро разрешились. Вынырнувший откуда-то оруженосец Ричарда настоятельно попросил "мессиров колдунов" не мешкая дойти до королевского шатра. Король приглашает их принять участие в совещании.

Зайдя в шатер, господа попаданцы с удивлением обнаружили Ричарда одиноко сидящим в своем походном кресле. Иных участников совещания не наблюдалось.

Жестом предложив вошедшим присаживаться, король продолжал все так же молча сидеть, явно погруженный в какие-то свои мысли. Наконец, что-то про себя решив, король поднял глаза на господ попаданцев. Суть проблемы, повергшей короля в столь серьезные затруднения, заключалась в следующем.

За день до их ухода из Падуи, он, оказывается, имел беседу с его преосвященством кардиналом Соффредо — легатом и шпионом Иннокентия. Разговор состоял, в основном, из призывов достославного кардинала ко всему хорошему и предостережений против всего плохого. И его можно было бы легко выкинуть из головы, если бы не один сюжет, ради которого, надо полагать, Соффредо все и затеял. Уже ближе к концу он весьма прозрачно намекнул, что как было бы хорошо, если бы его величество, погружаясь в Римини на корабли — и ведь узнал откуда-то, собака! — заодно и привел бы город под руку его святейшества Иннокентия III.

Дескать, еще Пипин Короткий передал город в состав папского государства. Но последующие германские императоры дерзко изъяли собственность Святого Престола в свою пользу. И по сию пору правящие в городе семейства ориентируются на Империю и никак не желают способствовать восстановлению исторической справедливости. Но, имея под рукой столь многочисленное и боеспособное войско, Ричард де смог бы легко и непринужденно вернуть город законному владельцу. Чем способствовал бы установлению здесь, наконец, справедливости и порядка.