Андрей Франц - Путь на Хризокерас

Однако ничего такого не происходило. Веселье шло своим чередом. Тосты и здравицы становились все более замысловатыми, а языки — все более заплетающимися. Все больше гостей и хозяев выходили из накопившейся вдруг духоты Большого зала на площадь Святого Марка, чтобы вдохнуть свежего морского воздуха и показать сотрапезнику, каким именно приемом он тогда этого сарацина — р-р-р-а-з, и пополам!

И тогда старый дож, сам не веря до конца, что он это сейчас сделает, все же решился.

— Мессер, — обратился он вполголоса, на самом пределе слышимости, к сидящему рядом королю, — я слышал, что в вашей свите появился астролог, предсказатель невиданной силы, перед которым нет в будущем ни одной тайны?

— Э-э-э, мессир, насчет всех сокрытых в будущем тайн мне судить трудно. Поскольку не было случая его на этот предмет проверить. Но кое-какие важные предсказания сей звездочет из Индии действительно сделал. И, надо сказать, весьма успешно.

— Так что, неужели он не предостерег вас? Не предупредил о грозной опасности, что будет подстерегать ваше войско, случись ему отправиться в поход в октябре или первой половине ноября?

— Об опасности? Нет, с чего бы это!

— Дело в том, — весьма серьезно пояснил дож, — что мы здесь тоже не пренебрегаем искусством чтения знаков, посылаемых нам небесными светилами. Мой личный астролог сделал ваш гороскоп на предстоящие месяцы. И каково же было мое удивление, когда выяснилось, что любой поход, предпринятый вами, мессер, вплоть до середины ноября, грозит вам страшной опасностью и даже гибелью! Причем — уж и не знаю, почему — гибелью в морской пучине. Но вы ведь не планируете выходить в море?

— Опасностью, говорите вы? — Ричард окинул собеседника совершенно трезвым взглядом, в котором сквозило немалое удивление. Как будто он впервые увидел его и теперь вглядывался в незнакомые черты, пытаясь понять, что за человек перед ним.

— Опасностью, мессер. И даже гибелью. В пучине вод.

— Нет, ничего подобного господин Ойген мне не предсказывал. Да и в любом случае совершенно неотложные дела настоятельно требуют моего присутствия на родине. Так что, нет, выход — дело решенное. Но в любом случае, — Ричард еще раз внимательно вгляделся в напоминавшее восковую маску лицо дожа, — в любом случае я благодарен вам за предупреждение. И приму все меры, дабы избежать предсказанных вашим астрологом несчастий.

— Я буду денно и нощно молить Господа за это…

Что ж, не получилось. Да и не должно было получиться, уж это-то было заранее понятно. Однако он сделал все, что мог. И, пожалуй, даже больше. Еще неизвестно, чем обернется для него, всемогущего дожа, этот разговор. Ха, всемогущего, как же! А обернуться может по разному… Слишком много за этим столом чутких ушей и внимательных глаз. Вот только не попытаться он, почему-то, не мог.

Как же плохо все…

Монемвасия, Верхний город, Греция, 2 октября 1199 года

Бум-бум-бум… Тяжелые удары в бронзовую оковку ворот перемежались хриплой руганью в адрес заснувших или перепившихся караульных, в адрес их родителей и близких родственников, с обязательным в таких случаях упоминанием весьма экзотических форм интимной близости между ними и самыми разнообразными представителями наземной и морской фауны.

"Убью! — наместник, мучительно выдирающийся из объятий Морфея, глянул в едва сереющее предрассветными сумерками окно. — Двадцать плетей, не меньше!" Елена, разметав по ложу роскошные волосы, дышала свежо и ровно, даже не шевельнувшись от разносящегося по всему Верхнему городу грохота. Благосклонность обольстительнейшей гетеры Пелопоннеса стоила ему целое состояние, но… но она того стоила!

Грохот, между тем, сменился звуками перебранки. Проснувшаяся стража в диалоге с неведомым нарушителем спокойствия вдумчиво выясняла, кто именно из участников вспыхнувшей дискуссии является ослоухой свинячьей задницей, прокисшим дерьмом дубиноголового осла и прочими затейливыми порождениями бодрящего солдатского фольклора. Неизвестно, какими теоретическими выкладками завершился сей диспут, но практическим его результатом стал скрип отходящей створки ворот и цокот копыт по брусчатке главной улицы.

Цокот, как и следовало ожидать, замолк перед воротами резиденции наместника. "Нет, все же тридцать!" — повысил ставки Великий Дука, накидывая домашний хитон. Стук теперь уже в его собственные ворота довел общий счет до сорока плетей. Наместник спустился в атриум. Ему навстречу семенил запыхавшийся и явно не проснувшийся дворецкий.

— Господин, — дворецкий глубоко поклонился и, не решаясь поднять взгляд, продолжил, — там внизу начальник порта. Он просит его принять. Что-то случилось.

"Начальник порта?!" Достопочтенный Грегорайос на весь город славился своим умением хорошо поспать. Чтобы ему подняться в такую рань, должно было, как минимум, небо упасть на землю!

— Зови…

Начальник порта был грузен, потен и бледен, как смерть. Щеки его тряслись, а грудь ходила ходуном.

— Величайший…! — Грегорайос едва справлялся с одышкой, — Величайший… корабли…!

— Что корабли?! Утонули? Сгорели? Проглочены Харибдой на завтрак?

— Величайший! Корабли… исчезли…

— Как исчезли? Куда исчезли?

— Прошу прощения, Величайший. Неизвестно. Патрули ночной стражи Нижнего города были схвачены неизвестными, связаны и с кляпами во рту заперты в одной из флотских казарм. Так что, никто ничего не видел. К утру одному из стражников удалось развязаться и поднять тревогу. Но причалы стояли уже пустые.

— "Неизвестно"! "Неизвестными"!!! Хоть что-то вам известно, почтенный Грегорайос? Вы понимаете, что потеря кораблей будет стоить вам головы?! Как они вообще могли выйти из гавани ночью?!

— Но, Величайший, я же несколько раз докладывал и вам, и начальнику тайной службы о том, что последние полтора месяца в порту какое-то нездоровое оживление. Незапланированные ремонтные работы, укромные разговоры, шепотки…

Михаил Стрифн припомнил, что начальник порта и вправду подавал ему какие-то записки и пытался обратить на что-то его внимание. Вот только ему было совсем не до этих глупостей! Прекрасная Елена сдалась, наконец, на милость победителя. И ему, победителю, не терпелось насладиться прелестью побежденной. Во всех самых мелких и, на посторонний взгляд, незначительных деталях. До болтовни ли толстого и докучливого Грегорайоса ему тогда было!

— А касаемо ночного выхода, — продолжал бубнить начальник порта, — так дело-то при известной сноровке нехитрое. Заранее днем расставить лодки по курсу и ночью зажечь светильни…

— Ладно, ступай! С тобой будем позже разбираться. Эй, кто там! Начальника тайной службы и командира гвардии ко мне, живо!