Игорь Федорцов - Дождь в полынной пустоши [СИ]

«Ему не позавидуешь?» — распознал унгрийц чужой секрет.

— …Сеон аф Лизас, виконт Куфф…

Сатеник удостоила новика легким наклоном головы и сдержанной улыбкой.

— Милочка не надо так стараться. От этого преждевременные морщины, — шепнула ей Лисэль, так чтобы услышали.

— Этикет требует.

— Оставь его мне.

— Этикет?

— Виконта.

Сеон счастлив, как может быть счастлив золотой нобль угодив в лапы скряге. Его не потратят, но сохранят и сберегут.

— Кэйталин аф Илльз…

Лицо Сатеник просветлело. Гранда стянула белоснежную перчатку и, под завистливые взгляды и вздохи, подала девушке.

— Саин…, — сделан намек, чем обусловлена милость.

— Эсм, — благодарно приняла дар Кэйталин, ни чуть не стушевавшись обращению.

Обе хотели продолжать разговор, но место… время… все потом!

— Гиозо аф Бакар, виконт Гюри…, — объявлял мажордом дальше, тревожа басом пламя свечей и факелов.

— Что скажешь Аннет? — вопрос гранды за правое плечико.

— Определенно хорош.

— Мне, кажется, нужен гриффьер [33] Гриффьер — писарь, секретарь. , — влезает в диалог Лисэль.

— А что такое с прежним? — «тревожится» Гё.

— Серж стал скушен до зевоты.

— Уже? — легко возмущена Сатеник ветрености камер-юнгфер.

— В любовнике умение веселить, не главное, — подсказывают справа.

Бакар подкачал. Не знаешь что делать, не делай ничего. И уж тем более не шамкай ртом, не успевая вставить слово.

— Догадываюсь.

— Вам эсм рано об этом догадываться, — шутит Лисэль сорвать восхищенные взгляды. Первой камер-юнгфер позволено многое.

— Юли аф Эльдиго, контесс Тека…

— Шибори [34] Шибори — украшение из лент. ? Очень, очень мило. И так провинциально.

— Дрэго аф Гарай, баронет Куэнди…

Сатеник благосклонно кивнула, вызвав новый шепоток и лавину вопросов. Почему? За что?

— Ициар аф Понн, контесс Эвриз…

— Как добрались? — выручили гранду сопровождающие. — Дороги нынче просто ужасны.

— Благодарю вас. Милостью всевышнего, путь не был труден.

— Смотри не соврала!? — похвалила Лисэль. Путь от Оша хоть и дальний, но наезженный. Купцы, торговцы, наемники…

— Честность стоит дорогого, — Сатеник махнула веером и Брайт передал девушке расшитый кошель.

— Благодарю, — взволнована Ициар вниманию.

— Пока не за что. Он пуст, — предупредительна Лисэль.

— … Элек аф Харц, виконт Чусс…

— Как он их всех запомнил? — восхищена мажордомом камер-юнгфер, но изучает наследника верного ландграфа. О папаше она невысокого мнения — пьяница и солдафон. Каким окажется сынок? На вид совсем неплох.

Юноша достаточно сметлив, выказать радость, но не достаточно искушен и натаскан, лучится ею долго. Больше радости и открытости баронет, больше!

— Главное — когда? — у Аннет ответственная роль. Вступать в разговор в необходимый момент. Молчание дурной тон. О старом Харце камер-медхин обратного мнения, а от виконта не в восторге.

— Что такого? Отец знает имена всего Золотого Подворья, — вставила реплику Сатеник не молчать. Семейство из Чусса ей безынтересно.

— В основном женские, — взгляд Лисэль не отпускает Элека.

«Пусть поговорят,» — представляет она тот ушат сплетен, что завтра выльется на столицу.

— …Сарика аф Конри, контесс Дейти…

— Что у вас с лицом, эсм? Попробуйте от загара лимон. Он хорошо осветляет кожу, — доброжелательна Лисэль. Есть в провинциалках располагающая неиспорченность, неизбалованность, простодушие.

— Риммон аф Мейн, виконт Бюи…

— Вам понравилась у нас виконт? — вмешалась камер-юнгфер, выручить владетельницу Серебряного Двора. Гранда запаздывала выдумывать и проявлять интерес. Она почти не слушала, о чем шутит родственница. Отпускать шпильки и задираться в её характере.

— И да, и нет, — покоритель женских сердец не опускается до обмена улыбок.

— Начните с первого.

— Эсм, — поклонился Риммон, усиленно вздыхая.

— Мои духи? — отыскала в себе силы Сатеник заговорить. Столь явная лесть в её сторону не должна остаться безответной.

— Духи, эсм? — бесстыжие изумленные глаза. Он готов разбить любое средце, кроме своего, конечно.

— Мальчик далеко пойдет, — похвалила Лисэль новика. Неожиданный талант. А по виду не скажешь. — А второе?

— Меч. Его забрали.

— Желаете сравняться славой с бездельником Габором?

— Превзойти!

— Слышите Гусмар? — вопрос наверх, на галерею.

Сейчас бледность альбиноса вполне сойдет за сдержанный гнев. Позволительно. Он — Гусмар! ячейка тонкой паутины родственных связей опутавшей и Золотом Подворье, и Крак, и Серебряный Двор. Раз есть паутина, не обойтись без жертвы. Она просто обязана быть. И не надо гадать имена. Ни к чему.

— Я запомню, — размыкает ссохшиеся губы Гусмар.

— Лиадин аф Рий, контесс Ерв…

— Тебе уже не хочется улыбаться? — вопрос гранды к камер-юнгфер.

— Дальше сплошное расстройство.

Сатеник согласна. Слишком мало жемчуга и слишком много сора. И… За Улфом Йенсом аф Эвайком маячит унгриец, Колин аф Поллак. Очень легко запомнить.

Ускоренный прогон с редкой раздачей «обескровленных» кошелей. Совсем мало слов. Почти нет.

На светлом челе владетельной эсм недовольство, а над переносицей пролегла морщинка-молния. Чуть резче обозначились ноздри, напряжены и поджаты губы. Осталось облечь отлучение в словесную форму. Простое «вон» не годится! Хотя гранда даже представила, с каким удовольствием произнесла бы короткий емкий слог. Одним коротким выдохом.

«Все на столько очевидно?» — читает Колин нескрываемое желание Сатеник.

«А ты хотел цветов и объятий? С чего бы?»

Но не рады не ему одному.

«Унгрия явно не в фаворитах. Девчонке достанется тоже.»

И что прикажите делать?

Эйгер честно наставлял.

— С твоей рожей сомнительно выглядеть улыбчивым, застенчивым и растерянным. А попытку стоять все время в половину оборота к собеседнику или собеседнице, сочтут за невоспитанность, а то и дерзость. Да и поможет ли? Так что во избежание лишних сложностей, зри прямо! Иногда это действует, получше смазливого личика. Особенно на зрелых баб, понимающих тонкости мужской красоты.

«Прямо так прямо,» — готов принять свою судьбу унгриец.

— Уууу! — издала восхищенный возглас Лисэль. Среди смазливых и милых до приторности лиц и вдруг такое! Чудо! Чудовище! Все одно что жгучий перец после липкого мармелада!

«Она об этом?» — вздрогнула и едва не повернулась к родственнице Сатеник.

— Каков гусь! — вторит Аннет.

Её покойный муж числился в знатных рубаках и первостатейных волокитах. Первый любовник из наемников Харга. Неудержимый в бою и неутомимый в любви. Последний — лихой баротеро [35] Баротеро — человек, промышляющий и живущий с грабежа. , переплюнул своих предшественников во всем. Так что жеребцов камер-медхин чувствовала даже не сердцем, а скорее cervix uteri [36] Шейка матки. . Иногда — с её же слов — colon sigmoideum [37] Сигмовидная кишка. . И никогда не ошибалась.