Марго Генер - Сердце Черной Пустоши. Книга 2

Я взглянула на виконта, который ожидает меня у подножия и вздрогнула. Взгляд виконта, направленный на меня, был устремлен словно сквозь, и я усомнилась в том, что он меня видит.

Вновь заиграла музыка и на плохо слушающихся ногах я спустилась к виконту. Тот по-прежнему смотрел сквозь меня, а я отметила, что вид у него еще более изможденный, чем вчера.

Когда заняла место по левую сторону, он поднял накрытую черным платком кисть, и я смиренно положила руку в белоснежной перчатке сверху.

Мы тронулись вперед одновременно, в такт музыке, и мне казалось, что я топчу не красную ковровую дорожку, а собственную жизнь и судьбу.

Когда замерла перед алтарем, глядя в темно-синие глаза его высочества, все равно продолжало казаться, что еще иду, и хотелось, чтобы эта красная дорожка длилась вечно, а я никогда не дошла.

Человек в черной мантии заговорил низким, глухим голосом, что-то отвечала, не понимая, откуда берутся слова.

– Я согласна. Я готова, – повторяла я за тем, кто соединял нас с принцем узами брака. – Я клянусь. В болезни и в здравии, в нищете и роскоши, в скорби и радости, пока смерть не разлучит нас.

Быстрым движением принц откинул вуаль с моего лица, и я успела заметить, как зрачки его расширились, и темно-синие глаза стали почти черными.

– Протяни руку, дитя, – сказал наставник принца, и когда взволнованно пискнул на плече Диларион, я, не понимая, что делаю, протянула правую руку.

Неуловимым движением человек стянул с меня перчатку, и выхватив откуда-то длинный ритуальный кинжал, рассек ладонь. Я вздрогнула от боли и неожиданности, с запозданием понимая – то же самое было проделано с рукой принца. На плече нервно забил крыльями Диларион и щеку полоснуло тонкой струйкой пламени. Ладонь принца легла поверх моей, наши пальцы переплелись, и смешиваемая кровь потекла в подставленную снизу золотую чашу.

Стоило мне понять, что участвую в ритуале крови, как наши с принцем сплетенные руки обернули черным пологом, а его высочество принял чашу со смешанной кровью в свободную руку.

Словно во сне, он поднес чашу к губам и, не сводя с меня глаз, сделал глоток.

В следующий миг чаша оказалась у моих губ, а пальцы свободной руки обвились вокруг тонкой ножки.

– Пей, – приказал принц, и, когда я замешкалась, его пальцы легли поверх моих.

Он повторил:

– Пей.

Повинуясь, я сделала глоток, и человек за алтарем торжественно объявил:

– Властью, данной мне Черной Пустошью, объявляю вас мужем и женой. Ваше высочество, вы можете поцеловать ее высочество.

Принц все еще сжимал мою ладонь и близость его тела отзывалась слабостью в коленях и пеленой перед глазами. Когда его лицо приблизилось, я позорно зажмурилась.

В следующий миг твердые горячие губы коснулись моего лба, а спустя мгновение принц сорвал повязку, обвивающую наши руки, и я увидела, что ладонь больше не кровоточит, а рана затянулась.

Следующие минуты и часы слились в единое приседание в полупоклоне и дежурные ответы на поздравления. Я едва различала лица и произносимые слова, просто опускаясь в книксене, и говорила:

– Благодарю. Спасибо. Вы очень милы. Это лучшие слова, что я слышала. Спасибо за вашу теплоту. Благодарю за чуткость. Не думала, что в Черной Пустоши люди столь красноречивы…

Принц стоял рядом, кивая на поклоны и также отвечая на поздравления. Он больше не касался меня, но не покидало ощущение, что чья-то рука цепко держит под локоть, не давая упасть.

Наконец, поток поздравляющих иссяк, хотя согласно моим подсчетам, нас не поздравило и трети присутствующих. С запозданием поняла, что чести лично принести поздравления принцу и принцессе Черной Пустоши удостоились лишь самые именитые и достойные дома.

Оказавшись за пышно сервированным столом, по левую руку от его высочества, я приложила нечеловеческие усилия, чтобы не откинуться на резную спинку стула, больше напоминающего трон.

– Что вам угодно, Элизабет? – спросил принц, жестом отсылая склонившегося по мою левую руку лакея.

– Я… Я… Не голодна, – пробормотала я и добавила: – Я счастлива уже тем, что сижу.

Принц кивнул и принялся лично накладывать в мою тарелку некие блюда.

– Съешьте это, – приказал он, и, налив в высокий кубок пузырящегося напитка, добавил: – Вам потребуются силы.

– Здоровье принца и принцессы Черной Пустоши! – прогромыхал чей-то бас, который тут же поддержали сотни голосов.

Принц поднял кубок, и я повторила его жест. Под пристальным взглядом его высочества сделала глоток, затем второй, третий… пока не поставила на стол опустевший кубок, чувствуя, что за спиной расправляются крылья, а тело вдруг стало легким и бодрым.

– Вам лучше? – спросил его высочество, и я, опустив взгляд, ответила.

– Значительно.

– Ешьте, – почти резко сказали мне.

Я не осмелилась ослушаться и с прилежность алхимика-подмастерья поглотила все, что было на тарелке.

– Хотите отдохнуть? – спросил принц, и вилка, выпав из моих рук, звякнула о пустую тарелку.

– Я… Я… вполне… Я чувствую себя бодрой, – ни словом не солгала я, запинаясь.

Его высочество чуть приблизился, так, что ощутила тепло, исходящее от его тела, а также запах. Свежий, чуть горьковатый запах силы, власти и едва различимый – химических реактивов.

– В Черной Пустоши есть традиция, – усмехнувшись, сказал принц, – невесту не сопровождают, а несут в опочивальню. При этом гремят ложками, мисками и вообще всем, что хорошо гремит. А также выкрикивают веселые, но довольно скабрезные вещи.

Пока я ошарашенно хлопала ресницами, принц в несколько глотков осушил свой кубок и продолжил рассказ.

– А затем готовят к брачному ложу. Помогают раздеться, укладывают в постель.

Я ахнула, а принц добавил:

– Правда, в этом уже принимают участие только женщины. Пока мужчины не вносят совершенно голого жениха, которого, в отличие от невесты, раздевают по дороге.

– Какое… варварство! – сумела я подобрать подходящее слово.

Принц с невозмутимым видом снова отпил из вновь наполненного лакеем кубка.

– Желаете подождать, пока придет время для этого милого обычая?

Я сверкнула глазами с таким видом, что по усмешке принца увидела, он прекрасно понял все, что думаю о славных обычаях Пустоши. Его высочество чуть растянул губы в улыбке и шепнул:

– Иного я и не ждал.

Он поманил пальцем замершего поодаль Альре и, когда тот осторожно приблизился, указал на меня глазами.

– Здоровье достопочтенного родителя его высочества Карла Сварта пресветлого Радилита! – торжественно произнес Альре, и люди, сидящие за столами, повскакивали со своих мест с криком:

– Да славится имя его!

Под звон кубков и славословия в адрес правителя и всего правящего дома Альре вывел меня из зала и провел до покоев.