Сет Дикинсон - Бару Корморан, предательница

Шлюпка приблизилась к берегу. Вестник с теплой улыбкой спрыгнул в воду, прошлепал по валунам и приветственно вскинул правую руку.

– Бару Корморан! – воскликнул он, перекрывая протестующие вопли чаек. – Ваши испытания близятся к концу. Мятежа уже нет и в помине! Страстная любовь госпожи Хейнгиль Ри к Белу Латеману подарила нам символ примирения. Госпожа Хейнгиль – или, лучше сказать, Оленья Княгиня – назначена губернатором, а Зате Ява отозвана в Фалькрест, и в Ордвинне наступил мир. Флаг Имперской Республики реет над ним невозбранно.

Бару стояла, повернувшись к нему левым боком, словно перед поединком.

– А что слышно о седобородом Зате Олаке, князе Лахтинском, главе моей разведки? – спокойно поинтересовалась она.

– Мертв, – отвечал Вестник. – Выкурен из своей берлоги и убит. Я лично выследил его в Зимних Гребнях. Мы, туземцы, знаем все их норы.

Бару вспомнила горло юного наложника под своими пальцами и внутренне затрепетала. Она невольно вообразила, как сжимает свою хватку, пока лживая глотка не хрустнет, и ее передернуло.

– Неплохо, – констатировала она, разглаживая штаны на бедрах. – Зате Олаке – проницательный тип.

– На деле все оказалось проще, чем я ожидал, – сказал посланец Трона и махнул пятерней, как будто отбрасывая память о старом мятежнике в соленую воду. – Но нам не терпится завершить ваше восхождение, вручить вам награду.

– Я подарила вам целую провинцию, и теперь вы передо мной в долгу, – высокомерно произнесла Бару.

Сейчас она втайне сгорала от желания отвернуться от него, чтобы этот надоедливый Вестник очутился справа и исчез.

– Разумеется, сделка в силе. Вы подняли и завершили восстание – взамен мы возведем вас на место за Безликим Троном, – согласился Вестник и кивнул в сторону шлюпки с замотанным в шерсть пленником. – Осталось лишь одно испытание. Нам надо убедиться, что вы не перестарались, играя свою роль.

Бару захотелось взглянуть на пленника и рассеять худшие свои опасения, но она не могла дать слабину и отвести взгляд от своего собеседника.

– Я не давала поводов усомниться во мне, – нагло заявила Бару.

Вестник расхохотался.

– Трон сомневается в каждом, Бару Корморан. Превыше всего Трону нужен контроль – вас же он пока не контролирует. Хотя ходят слухи…

Он подступил еще ближе. Бару почувствовала, как ее камергер и прочая свита отступили прочь, словно признавая настоящего хозяина.

– Болтают, что в Ордвинне у вас не было ни единого любовника, – прошептал посланец Трона, заговорщически ухмыляясь. – Люди говорят, что вы – дочь кузнеца, охотницы и щитоносца, и двое из этих троих – содомиты. Некоторые утверждают, что таким образом – от одной матери и множества отцов – и рождаются дети в ваших краях.

– Какое варварство! – громко возмутилась она. – Какая удача, что меня забрали в детстве, воспитали в школе и обучили всем именам порока!

Вестник шагнул к ней – его движения были резкими, точно у атакующей кобры, – и склонил голову.

В ту же секунду он преобразился и перестал быть посланцем Трона.

В его взгляде запылала отчаянная, порывистая откровенность, и Бару почти поверила в нее.

Но она пока не забыла о своей собственной откровенности перед Тайн Ху и о том, что скрывалось за ней.

– Вы правы, Бару Корморан, – произнес он. – Контроль любыми доступными Трону методами просто необходим! Не давать спуску никому! Содомитам положено каленое железо, а ножу, предназначенному трайбадисткам, мы не завидуем. Готовы ли вы провести остаток жизни под бременем такой угрозы?

В глубине души затеплилась искорка сочувствия, но Бару безжалостно затоптала ее. «Забавно, – подумала она. – Прислать его в качестве реального предостережения: ты станешь такой же».

– Это признание? – еле слышно прошептала она. – Сейчас вы находитесь в моих руках, под страхом каленого железа?

Он рассмеялся ей в лицо.

– Ваше испытание, госпожа! – воскликнул он и простер руку к шлюпке, где его солдаты разматывали ярды плотной шерстяной ткани. Они освобождали закованную в кандалы вультъягскую лесную воительницу, «стерву-разбойницу», княгиню Тайн Ху.

Ей полагалось быть в безопасности. Вне пределов досягаемости.

Но она, конечно, вернулась. Она решила спасти свой родной дом и не испугалась смерти. Иначе и быть не могло.

Бару опять запамятовала, что за доской, кроме нее, есть и другие игроки.

Спустившись в подвалы «Неучтенного замка», она ждала аудиенции со своим генералом.

Родители прокляли ее, одарив ненасытным, беспокойным умом, который годился для ведения счетов, для учета птиц, для измены.

В данный момент ее пытливый разум занялся полученным увечьем. Насколько оно серьезно? Станет ли хуже со временем? Наступит ли день, когда, стоя в волнах прибоя, левой стороной к морю, а правой – к берегу, она забудет, что в мире есть еще что-то, кроме волн?

Чтобы прогнать назойливые мысли, Бару прибегла к помощи подаренной Аминатой сабли и начала делать выпады. Она отрабатывала позицию за позицией: «вол», «глупец» и все остальные.

И всякий раз, переместившись направо, сабля исчезала. Она чувствовала рукоять, вес и баланс. И тело с правой стороны работало, как всегда. Но сабля делалась призрачной.

А если на самом деле никакого увечья нет? Если она просто заперла в слепой полусфере все, что сгублено ее предательством, все, что она любила в те годы?

Бару замотала головой. Ударила справа палево, вскрывая брюхо невидимого врага. Гак ее учила Амината.

– Ваше превосходительство! – Наложник с анисовым дыханием манил ее, стоя в проеме дверей. – Пленница готова.

Бару нетерпеливо взмахнула клинком.

– Освободить помещение. Я буду говорить с ней наедине.

За последний час шепотки и сплети в свите Бару умолкли.

Тишина, с которой все двинулись к выходу, красноречиво свидетельствовала о том, что дисциплина восстановлена.

Последним шел Вестник.

– Но вы не сделаете этого наедине, – предупредил он. – Не будет ни нежных речей, ни тайных милостей. Вы не подарите ей быструю смерть из собственных рук. Вы прикажете казнить ее. Ваши люди утонят ее в наступающем приливе, а тело ее будет отправлено в Фалькрест, дабы мы смогли убедиться, что смерть ее была мучительна и ничем не облегчена. – В его взгляде что-то дрогнуло, треснуло. В глубине души он понимал ее чувства. Возможно, в прошлом от тоже проходил через нечто подобное. – Сожалею, но иначе и быть не может.

– Она – враг Трона, – невозмутимо парировала Бару. – Зачем мне проявлять к ней милосердие?

Взгляд Вестника заледенел.

– Вы далеко пойдете благодаря такому хладнокровию, – заметил он.

Однако па похвалу это было совсем не похоже.