Сет Дикинсон - Бару Корморан, предательница

– Зря вы не отказались от кареты и не проехались верхом. Мужчины вроде Хейнгиля, Охотника па Оленей, сочли вас слабачкой.

Бару отстранилась от женщины, что заставило любопытных, которые уже сгрудились неподалеку, попятиться.

– Мне предложили уроки верховой езды, – ответила она, тщательно следя за правильностью произношения.

– Полагаю, Каттлсон, – с легкой улыбкой сказала женщина. – Не сомневаюсь, он бы не отказался попрыгать с вами в седле.

В толпе прыснули со смеху. Но Бару еще плохо знала Ордвинн и не могла отыскать точку опоры. Что может вызвать возмущение в Ордвинне? Что в рамках приличий, а что – вопреки им? Как много нового: и чужих обычаев, и косых взглядов… Ладно, хватит. Надо ровно дышать, сосредоточиться на этой женщине, затянутой в кожу, и собраться с силами.

– Княгиня, – заговорила она, решившись довериться собственной интуиции и впечатлить любопытствующих, – вы ведь замечательная наездница. Может, мне лучше поучиться у вас?

В толпе зашушукались. Княгиня криво улыбнулась и щелкнула пальцем но стенке своего бокала. Хотя она не снимала перчаток, стекло зазвенело, будто приветствуя Бару на свой лад.

– Тайн Ху, – представилась она. – Княгиня Вультъягская.

«Вультъяг…»

Подробностей об этом княжестве Бару не помнила, но, опознав стахечийское словечко, попробовала найти в нем знакомые корни. «Яг» – это что-то связанное с лесом. Значит, ее владения – далеко к северу. Ту майянские черты лица, ту майянское имя, стахечийский титул, острый язык – все говорило о том, что княгиня скорее враг Маскараду, чем друг. Вероятно, она по-волчьи выжидает, когда жертва ослабеет.

Слабость – обратить в силу. Выявить ее союзников…

– Рада знакомству, княгиня, – ответила Бару, шагнув вперед и, к восторгу и ужасу гостей, взяв княгиню Тайн Ху за подбородок. – Строение черепа говорит о ту майянской крови, но в вашем титуле присутствуют стахечийские корни. Как все символично – лесная владычица, запертая в городских стенах! Дичайшие парадоксы Ордвиниа сплелись в одной женщине. Думаю, я очень многому смогу научиться у вас, Тайн Ху. Может, взамен мне удастся взять вас с собой в Фалькрест и показать столичному высшему обществу великолепный экземпляр местной породы.

Толпа разом смолкла. Бару подумала о том, как выглядит со стороны в мертвенно-бледном платье, белой маске и длинных перчатках цвета вековечных снегов.

Тайн Ху усмехнулась из-под пальцев Бару.

– Вы и сами никогда не бывали в Фалькресте.

– Пока нет.

Тайн Ху склонила голову набок, прищурилась и приоткрыла рот, как будто собиралась что-то сказать, но промолчала. Бару почувствовала внезапное возбуждение от ее ненакрашенных губ, от жгучих темных глаз, от ее прерывистого дыхания. Видя в толпе черный шелк судейских мантий Маскарада, она поняла, на что намекала Тайн Ху. «Иноземка, – будут судачить они, – из страны, известной определенными преступлениями…»

– Аккуратнее, – вполголоса произнесла княгиня Вультъяг. – Правоблюститель всегда начеку, а ее Погреба никогда не бывают полны до отказа.

– Мы с правоблюстителем – коллеги.

Тайн Ху широко улыбнулась.

Квартет музыкантов встрепенулся и заиграл пьесу для гобоя и щипковой лютни. Отпустив подбородок Тайн Ху, Бару сделала шаг назад. Ее сердце стучало как бешеное.

– Губернатор Каттлсон! – воскликнула она, предпочтя отступление катастрофе в руках Тайн Ху. – У вас есть соперник в верховой езде!

Скандализированные гости дружно рассмеялись. Каттлсон, раскрасневшийся от выпитого, громогласно заревел что-то об охоте, а Бару увидела, что Зате Ява ухмылялась из-под черной полумаски, обменявшись взглядами с Тайн Ху, а пиратский князь Унузекоме молча кивает какому-то бородачу.

И в этот момент, наблюдая за толпой гостей (а точнее, за фракциями и партиями, которые собрались в бальном зале), Бару осенило.

Она мысленно повторила древнюю надпись, вырезанную на надвратном камне: «Ордвинн не подчинить».

Из всех возможных хитросплетений интуиция Бару безошибочно выбрала самый опасный сценарий.

Бару мгновенно оценила политические маневры и интриги, основанные на географии и истории Ордвинна. Она вспомнила речи Кердина Фарьера, зловещее приветствие Зате Явы и другие мелкие, но важные детали.

Бунт не просто назревал. Он бушевал прямо здесь, среди князей, в самом сердце правительства провинции. У нее не было ни доказательств, ни улик, ни плана действий. Но бунт уже начался.

Гости разместились за длинным дубовым столом, который ломился от оленины, уток, щедро политой маслом тыквенной каши, золотистых караваев хлеба и кнедликов с начинкой из телятины. Бару неуклюже ковыряла палочками в своей тарелке: с такими яствами ее желудку никогда не доводилось встречаться! Ела она совсем мало, извиняясь перед сидевшим справа губернатором Каттлсоном и правоблюстителем Зате Явой, которая расположилась напротив Бару.

– Потребуется не меньше недели, чтобы вкусовые и пищеварительные органы привыкли к незнакомым приправам. Это научный факт!

И мысли ее были заняты отнюдь нс едой. «Бару Корморан? Подозреваю, никто не желает оказаться тем смельчаком, который сообщит ей об этом», – сказала Зате Ява. О чем?

О чем-то, связанном с прежним счетоводом?

Когда подали десерт и губернатор Каттлсон взревел, требуя еще вина, она задала свой вопрос.

– Что?! – выпучив глаза, заорал Каттлсон, как будто он собирался перекричать воображаемую бурю. – Вам далее не доложили?

– Странно, – заметила Зате Ява, твердой жилистой рукой наполняя бокал Каттлсона. Голос ее звучал безмятежно, слова текли неторопливо. – Следовало бы донести до нового имперского счетовода столь важные сведения.

– Но вы в полной безопасности! – заверил ее Каттлсон, подкрепив свое заявление ударом кулака по столу. – Под защитой морской пехоты и стен моего дома вас не достать никому! Не то что в этом портовом борделе, где работал Олонори. Его уже после случая с Танифель следовало перевести в другое место, но бедолага настаивал, что должен быть как можно ближе к торговым судам!

– Простите, – Бару почесала щеку там, где ее касался край маски, – но что случилось с Танифель и Олонори?

– Его превосходительство Су Олонори убили, – извиняющимся тоном произнесла Зате Ява и мило улыбнулась Бару: дескать, что же поделаешь, в такой глуши бывают мелкие нарушения в этикете. – Разрублен на части в собственной постели. Но вам нечего опасаться: отмщение было жестоким и безошибочным. А произошло все только из-за того, что его предшественница, ее превосходительство Фаре Танифель…

– …оказалась изменницей! – очередной удар кулака Каттлсона заставил вздрогнуть и зазвенеть всю посуду, вплоть до дальнего края стола. – Вконец разложившейся злокозненной шлюхой! Ява отдала ее под суд, и я велел утопить ее. Еще бы! Налоги, предназначенные Трону, утекали в леса – возможно, до самых северных границ и даже далее, в крысиные норы стахечи…