Сет Дикинсон - Бару Корморан, предательница

– Поведай же мне свою великую теорию, мудрейший.

Лизаксу аккуратно сложил подзорную трубу.

– Нет тут ничего хитроумного. Просто она любит их, а они – ее. Вот о чем мы постоянно забываем.

Эребог сощурилась и отвернулась.

– Глупость какая – любить благородного консорта! До добра не доведет.

Лизаксу не стал настаивать на продолжении. Взгляд Эребог мог сказать о многом. Но и на горизонт она старалась не смотреть, будто далекие Зимние Гребни могли нанести ей рану.

Двумя днями позже прибыла княгиня Игуаке. Поступь ее боевых коней оказалась столь тяжела, что следом за колонной пришлось пустить отряд дорожных рабочих. Они настороженно обменялись с Наяуру дарами мира. Теперь мятежный север и Внутренние Земли были в сборе. Оставалось дождаться только Честной Руки и ее генерала… или вестей о том, что из Пактимонта идут армия Маскарада и кавалерия князя Хейнгиля, чтобы перебить всех разом.

«Шакалы» вышли из лесов разрозненными, одичавшими отрядами.

Бару, Тайн Ху, стахечийский богатырь Дзиранси и дружинники поднялись на утесы, возвышающиеся над Хараеродом. Внизу раскинулась цветущая долина. Яркие княжеские тартаны, великолепная и ненасытная масса шатров и коней, наконечники копий фаланг хараеродской стражи, поблескивающие в лучах солнца…

– Девена… – благоговейно ахнула Тайн Ху, опускаясь на колени. – Узри старый Ордвинн и древнюю мощь наших предков! Ваше превосходительство! – Она поднялась и обернулась, балансируя на носках. Глаза ее светились восторгом, от улыбки на щеках, под алыми мазками, появились ямочки. – Смотри, что мы сделали! Видишь, как взошло по весне то, что мы посадили за зиму! – и она показала рукой в латной перчатке на долину.

Они спустились под знаменем монеты и кометы, которое развевалось на погнутом древке. Княгиня Игуаке выслала навстречу свою кавалерию, а Наяуру, спеша не отстать от соперницы, – своих воинов. Отсфир тоже поехал им навстречу, ведя в поводу лошадей для Бару Рыбачки и Тайн Ху. Бару отказалась садиться в седло, пока ее дружина идет пешком, и Отсфир, спрыгнув на землю, присоединился к Честной Руке. Его борода уже отросла, а тон был полон вульгарного оптимизма.

Они вступили в Хараерод под грохот подков и бурю приветственных возгласов.

«Устрашающее восхищение, – тревожно подумала Бару. – Слишком большие силы собрали мы в долине. И еще неизвестно, чем все закончится».

– Я изменю своему ригоризму, – начал Лизаксу, – если не напомню собравшимся о следующем. Ее превосходительство полагала, что Наяуру будет выжидать, не предпринимая ничего. Но она ошиблась. Вот и все, что я хотел сказать.

– Нет! – прорычала Тайн Ху. – Договаривай. К чему ты клонишь?

– Вультъяг, – вмешался Отсфир, сверкнув на нее глазами из-за кружки пива. – Ты ведь не в кустах присела, чтобы справить нужду. Здесь совет равных. Имей уважение к собеседникам.

Налокотники Тайн Ху зазвенели о подлокотники кресла, подобно курантам.

– Бару Рыбачка терпела цингу и голод, пока ты транжирил ее казну на меха и лучников. Имей ты хоть крупицу ее смелости и убежденности, заявил бы прямо, чего хочешь.

Лизаксу со смехом поднял ладони.

– Мы все хотим одного и того же. Успокойся, Вультъяг.

– Неужели, Лизаксу? – Тайн Ху привстала с кресла, указывая на Эребог – так, словно ее жест был порожден подземным толчком. – Ладно! Ригоризм так ригоризм. Эребог, хочешь ли ты того же, что и он? А может, ты жаждешь сцапать Честную Руку, увезти ее обратно домой и держать взаперти, откармливая для брачного союза?

Эребог презрительно хмыкнула от грубого вопроса.

– Я разделяю тревогу Лизаксу. Да, ее превосходительство сплоховала в оценке намерений Наяуру. Но мне ясно, что прочность нашего текущего положения – результат действий «шакалов». Я понимаю, что этим мы целиком обязаны ей.

«Почему бы им просто не заткнуться? Пусть делают так, как я скажу», – раздраженно подумала Бару.

Мятежные князья собрались в доме Хараерода на совет. Завтра им предстояло вести совместные переговоры с Игуаке и Наяуру, и они должны были держаться заодно.

Увы, сегодня они заставили Бару усомниться в самой возможности этого.

– Точнее, ты обязана «шакалам» прочностью своего текущего положения, – вмешался Отсфир. – В твои земли, Эребог, пожаловали воины из Стахечи. Этот тип, Дзиранси, посланник Дома Хуззахт, в кои-то веки явившийся на юг из своей тайной цитадели, чтобы говорить с нами, – как он здесь оказался? Может, по воздуху прилетел? К кому ты обратилась бы за помощью, если бы «шакалы» не пришли очистить твои дороги и леса от разбойников? Может, без них княжество Эребог превратилось бы в Дом Эребог?

А Отсфиру не откажешь в некоторой смекалке.

Лизаксу метнул в Отсфира остерегающий взгляд – похоже, предупреждая, что речь о столь щекотливых вещах заводить пока рано.

Но предупреждение пропало даром: Бабка попросту отмахнулась от Отсфира.

– Несущественно. Сейчас важнее всего завлечь Наяуру к нам, прочь от Пактимонта.

– Завлечь Наяуру? – Унузекоме утробно расхохотался. – Наяуру нам всем известна. Она прыгнет в постель к обоим, а после продолжит пощупать, как ей самой будет угодно.

Раздраженно причмокнув, Эребог сняла пушинку с рукава платья.

– Не путай ее личные пристрастия с политикой. Будь у меня в молодости такие соседи, как Отр с Сахауле, я бы тоже вышла па охоту.

Унузекоме поднял руку ладонью вверх и сжал ее в кулак, словно предлагал помочь Бару тянуть канат. Накануне он приветствовал ее как старого товарища но плаванию и засиделся допоздна, слушая истории о военных похождениях Бару.

– Она уже могла бы носить ребенка Отсфира, что надежно привязало бы ее к нам. Еще не поздно заключить союз через брак.

– Для этой цели ты подходишь не хуже моего, – огрызнулся Отсфир. – Думаешь, замужество ее удержит? Ну, родит она мне наследника – и тотчас посадит его на мое место.

– Пожалуй, тебе не стоило бы вспоминать о ненадежности брачных уз здесь и сейчас, – медоточиво сказала Эребог.

Бару очень не хватало жрицы-иликари – ее реестра личных тайн, ее тихого храма, залитого оливковым маслом и рассеянным светом. Без нее проклятый заговор лишился краеугольного камня и держался лишь на капризных княжеских амбициях.

Но разве она не вызвалась стать краеугольным камнем в усадьбе над рекой, на том кровавом берегу? Разве она не объявила себя Честной Рукой?

– Довольно, – произнесла Бару, подавшись вперед, в круг сосновых кресел. – Я просмотрела счетные книги…

– Я со своей хотя бы развелся, – прошипел Отсфир. – А не устроил так, чтобы она исчезла на далеком севере, в доме человека, которого я полюбил сильнее.

– Хватит! – Окрик Бару заставил Отсфира отшатнуться, а на гyбax Эребог зазмеилась слабая усмешка. – Да, зима съела нашу казну. Но мы сделали хорошие вложения. Деньги обеспечили еду и оружие для тысяч. И еще десятки тысяч спасены от голодной смерти благодаря действиям «шакалов» во Внутренних Землях. Мы заняли господствующее положение. Настал час воспользоваться тем, чего мы достигли.