Павел Кошовец - Просо судьбы

Словно пробка — такая, из цельного качественного корка, игнорируя возмущённые крики разлетающихся в стороны людей, он вломился внутрь, обвёл налитыми кровью глазами помещение и ринулся к оживлённо галдящей толпе.

Несмотря на сумрак, теперь уже люди сами шарахались и убирались с проходов между столами — вид гоблина, несмотря на детские размеры, был ужасен. А может причиной тому был обнажённый боевой нож, в рукояти которого он всегда находил утешение и поддержку.

От входа донёсся громкий истеричный вопль Изила, буквально почувствовавшего разгорающийся хворост беды под задницей.

— Что случилось?!

Несмотря на вполне узнаваемый тембр, завсегдатаи «Стриженого кабана» узнали хозяина заведения, и один из них возмущённо обернулся.

— Едой нормальной нужно кормить! Вон, людям плохо… Точнее, не совсем человеку…

Рычать Худук уже не мог, поэтому перешёл на альтернативный способ выражения чувств — вой, который весьма встревожил толпящихся, поспешивших расступиться людей. И вот тогда гоблин смог узреть картину во всей её беспощадной реальности.

Его Рохля, его ненаглядный мальчик, его дитя, не взирая на творящийся галдёж, неподвижно сидел за столом, безвольно уронив буйную головушку на подложенные руки. Несмотря на весь ужас происходящего, Худук на мгновение залюбовался впечатляющими размерами бицепса рыжего. Но тут же, пронзённый мыслью — будто иглой в самое сердце — о возможной потере, подскочил к троллю и со всей силой нерастраченной родительской любви, дёрнул того за шевелюру. Рывок был столь силён, что в лапе у гоблина остался клок рыжих волос. Голова здоровяка при этом дёрнулась, повернулась на другую сторону… воспроизведя при этом краткое, но пробирающее до самого нутра всхрапывание…

Глаза-плошки маленького «тёмного» оббежали в неожиданно повисшей тишине окружающих, остановились на невозмутимом лице Ройчи, к слову сказать, так и не бывшего в курсе, отчего такой шухер.

— Он спит?! — голос гоблина пустил петуха. Но было в нём больше облегчения, нежели возмущения. И утверждения, чем вопроса.

— А где девочка? — вклинился слегка успокоившийся трактирщик.

— Какая девочка?! — почти одновременно воскликнули Листочек и Ройчи.

— Ну, такая, маленькая, беленькая… — промямлил Изил.

Три пары глаз требовательно и тревожно впились в Худука.

— Так её мужчина, такой обходительный понёс наверх, — неожиданно встрял низенький мужичок. — Представился лекарем, — пояснил, — сказал, что у неё отравление, — человек осуждающе покосился на трактирщика.

Оправдания Изила друзья уже не слышали.

На лестнице на второй этаж они едва не сбили служанку с ведром и шваброй.

— В какую комнату поднялся мужчина с девочкой на руках?! — лидерство вопроса невозможно было определить.

Девушка, до этого спокойно шедшая по своим делам, испуганно отшатнулась, плеснув через край грязной водой.

— Никого не видела, — пролепетала она. — Я мыла коридор. Никто не проходил. Может раньше, когда убирала в номерах?

Ройчи горестно вздохнул и рванул вниз. Худук, Ностромо, Листочек и Мириул за ним.

На первом этаже они свернули в коридор, ведущий вглубь здания, по идее выходящий к запасному выходу. Так и вышло. Растолкав что-то живо обсуждавших служек, друзья выбежали в небольшой дворик с хозяйственными постройками, увидели распахнутые ворота, в которые въезжала телега с крикливо гомонящими курами и гусями.

Это была неширокая улочка, судя по всему шедшая параллельно улице Горшечников, на которой, собственно и находился трактир Изила.

— К мосту! — решительно произнёс Ройчи, и они вновь перешли на бег. Оспаривать слова человека никто не стал — всем и так было понятно, что в первую очередь нужно перекрыть очевидный выход из Ремесленного квартала.

Но тут их постигла неудача. Молодой парень в лихо нахлобученном на голове великоватом шлеме и кожаных доспехах (старшие товарищи в это время вольготно расположились в сторонке на чурбачках и бросали кости) на вопрос, проезжал ли кто недавно, похожий на обходительного господина со спящей девушкой, оттянув для солидности поясной ремень, важно ответил:

— Не, девицу не видел. Но пяток минут назад выезжал купец. Очень торопился — хотел до темна добраться к месту, — и тут же выйдя из образа, расплылся в довольной улыбке. — Уж очень вкусными булочками угощал по приезде…

Друзья переглянулись — сомнений в том, что это тот, кто им нужен, ни у кого не возникло.

— Телегу его досматривали? — грозно спросил Мириул, надвигаясь на парня.

— Да как же… — тот ошеломлённо и даже как-то обиженно развёл руками.

Худук, уже не обращая внимания на горе-стражу, последовал за угрюмым Ройчи, краем уха слушая, как сзади разоряется сын Гарча, строит подбежавших к нему по требовательному окрику ремесленников и ополченцев, ответственных за этот участок обороны.

Они влезли на телеги, перегораживающие мост, нужно сказать, значительно укреплённые с тех пор, как гоблин первый раз здесь дежурил. Парочка часовых — наблюдателей — тоже, кстати, помоложе, уважительно покосилась на пришедших наёмников, бесцеремонно влезших на их пост. Худука-то они признали, остальных знали разве что понаслышке.

— Вон она, — тихо бросил эльф, но и так уже все всё увидели. На другой стороне площади, перекрытой какими-то вооружёнными людьми, застыло искомое транспортное средство. А плотный мужчина в сером плаще — гоблин напряг зрение — вроде как демонстрировал какие-то бумаги двум солдатам.

— Что делаем? — озвучил очевидное гном.

По его нахмуренным бровям и раздувающимся бровям Худук сделал вывод, что его товарищ готов хоть сейчас броситься вслед наглому похитителю, и количество препятствий его отнюдь не смущает. Вот это качество подгорного жителя всегда восхищало гоблина — безрассудство, с которым тот сломя голову мчал в любую авантюру и даже в казалось бы заведомо проигрышную схватку. Сам же Худук при всей внешней позиционируемой безбашенности, числил себя, хм, более осторожным.

Вообще, — в который раз улыбнулся про себя по этому поводу, — компашка у них подобралась ещё та. Теперь он покосился на эльфа, и по обманчиво расслабленной позе понял, что тот отнюдь не намерен отступать, и, если потребуется, в следующее мгновение воздух наполнит пенье смертоносных стрел. Листочек, в отличие от своих гнилых сородичей, иногда совсем не дорожил своей бесконечной жизнью, заразившись присущей всем им фатализмом.

Сзади, пыхтя и ругаясь, на телегу влез Мириул.

— Ползучие драконы… расслабились. Говорят, в ногах правды нет… Если в мозгах пиво прокисло, то и заднице найдётся работа…

Худук одобрительно хмыкнул, оценив логическую цепочку, выданную агробарцем. Но всю эту словесную идиллию прервал сухой голос Ройчи.