Павел Кошовец - Просо судьбы

Ройчи, честно говоря, изрядно утомлённый этим разговором — хоть и получил хорошую порцию столь важной информации для размышлений, с облегчением разогнулся, бросил взгляд по сторонам, не решаясь пока покинуть раненого — вроде всё сказано, но какой-то точки: «уходите», «до свидания», «с богом», «удачи» не было, поэтому незавершённость, повисшая в воздухе, тяготила его.

РоТарий открыл глаза, и Ройчи поразился силе и жёсткости, мелькнувших в них — не горечь, разочарование, или, в крайнем случае, боль, а именно жажда что-то довести до конца. Барон снова поманил его к себе, и Ройчи нехотя наклонился.

— Скажи, наёмник, это ведь ты был во дворце? — Ройчи несколько долгих ударов сердца молчал, потом, решившись, неторопливо моргнул. Барон продолжал сверлить его напряжённым взглядом. — А теперь просто ответь — и ничего не бойся — Лидия ведь не убивала отца?

Ройчи чуть не улыбнулся, страх — чувство сложное и посещающее всех без исключения. Но в данный момент он совершенно не опасался, хотя ситуация была непростая, и обижать — оскорблять человека, сидящего перед ним и находящегося одной ногой на том свете он не имел ни малейшего желания. Он коротко кивнул, и лицо барона расплылось, несмотря на боль, потери, вероятность скорой смерти, в облегчении.

— Я так и знал… Нас просто использовали, заманили в этот зажравшийся, сводящий с ума даже самых благоразумных, каменный мешок. И последнее, — он вцепился в плечо Ройчи, словно боясь, что тот уйдёт, не ответив, — и я вас отпущу с богом. Она жива?

— Да.

— Слава Единому… Иди, наёмник, иди, Ройчи, и пусть вам сопутствует удача. А я сообщу сказанное совету баронов…

Ройчи уходил, продолжая слышать бормотание РоТария, к которому вновь бросился лекарь. А у самого было две мысли: успеет ли барон сообщить то, что узнал. И второе: как на это отреагируют суровые северные дворяне? Не сделал ли он хуже, пойдя на поводу у эмоций и раскрывшись?

Герцог бросил поводья подбежавшему слуге, и упруго спрыгнул на мостовую. В свои пятьдесят лет он чувствовал себя полным сил. И выглядел соответствующе: моложавый, подтянутый, может, слегка суховатый — этого он добивался ежедневными тренировками с оружием и вообще активным образом жизни. Во всяком случае, у него было три любовницы, а спарринг партнёры из числа личных гвардейцев не могли похвастать лёгкими схватками с господином — РоСвейши гонял их так, что сходило семь потов. Да и целителям прибывала работка. Но на то они и воины, чтобы получать раны и терпеть боль. Герцог усмехнулся: своих людей он вышколил так, что был уверен: по первому слову любой перережет глотку себе за него.

Окинув равнодушным взглядом море людских голов, как ни как, на Барской площади особый повод — казнь благородных, а какой червь не пожелает лицезреть кончину орла? Губы РоСвейши посетила кривая ухмылка: орёл — не орёл, а человек, сейчас воющий под чуткой ладонью палача, летал высоко. И главное, он едва не опоздал на занимательнейшее зрелище. Драконьи апологеты Новой Церкви решили сыграть по своим правилам? Ничего-ничего, у него и до них дойдут руки. Будут, как шёлковые. Ишь ты, получили разрешение на создание храмовой стражи и, имеючи до трёх сотен воинов в сутанах, разбросанных по большой территории, уже мнят себя хозяевами города. А то и королевства! Это не отец Алий, который мог одним своим словом даже его, герцога, привлечь в свои ряды. Свежий Верховный кардинал Новой Церкви по слухам чрезвычайно религиозен, наделён сильным даром, строг как к пастве, так и святым отцам, но весьма падок к золоту. На этом и можно будет сыграть. А параллельно и поискать иные слабые места: женщины, мальчики, родственники, интересы, мечты. РоСвейши сильно сомневался, что человек, пробившийся в кардиналы во время церковного раскола и чуть ли не гражданской войны — приверженец аскезы.

Герцог недовольно посмотрел в прямую спину святого отца, проводившего его в зрительскую ложу — это точно один из тех дуболомов, которых кардинал Рий называл воином веры: мощное, послушное, фанатичное орудие, способное одними лишь руками оторвать голову еретику или иному неугодному.

Очередной хриплый вопль пытаемого отозвался в душе РоСвейши каким-то двойственным чувством. С одной стороны он к подобной публичности, касающейся высокородных, относился отрицательно (в данном случае, это логичная необходимость слегка отвлечь и утихомирить встревоженных горожан). С другой же, это было очень приятно — видеть, как загибается твой недруг. Со стариком РоАйци у него всегда были прохладные отношения, а после нелепой гибели старшего сына в рядовой стычке на Восточном пределе, они испортились окончательно. Возможно, и сам РоСвейши вёл себя иначе, был бы жив его первенец, его гордость и надежда, прямолинейный и открытый, с тонким чувством юмора, любимец как благородных, так и простолюдинов, идеалист, продвигавший идеи справедливости, наверняка переросшие с возрастом в нечто достойное — с него бы получился неплохой сановник, всецело преданный королевству — из-за чего специально он пошёл служить на границу с Тарией, где по тем временам именно там было напряжённей всего.

— Ваше Преосвященство, — герцог обозначил поклон перед единственным оставшимся сидеть, Верховным кардиналом Рием, вскользь окинул взглядом горстку дворян и священнослужителей, не побоявшихся (или не посмевших ослушаться) прийти на казнь, презрительно скривился и плюхнулся в глубокое кресло в первом ряду. Он буквально чувствовал цепкий, тяжёлый и настороженный взгляд Рия, сидящего слева.

Отчего-то ему было душно — очень хотелось схватить и расстегнуть ворот камзола, но делать этого, конечно же, не стоило — незачем показывать слабость сейчас ближайшему союзнику и конкуренту на власть, а в будущем явному противнику.

Как-то вдруг много факторов повлияло на поганое настроение. И странная пропажа РоШакли, и возомнившие о себе много церковники, и норовистые северные бароны, не желающие верить на слово, и не до конца контролируемые «тёмные», и невесть куда забившиеся принцессы, и мерзкая погода, наконец, и…

РоСвейши щёлкнул пальцами, к нему тут же приблизился начальник охраны и склонился.

— После казни прошерстить всю стражу, стоявшую в оцеплении на площади. Всех впечатлительных убрать.

Тот понятливо кивнул головой, ведь значение «убрать» для него звучало однозначно. Но падающие при его появлении люди с оружием герцога раздражали.

Начальник охраны, весьма осведомлённый о делах герцога и посвящённый в дела переворота, а после незапланированного исчезновения РоШакли взваливший на себя часть его функций, продолжил стоять склонившись, не смея заговорить.

РоСвейши милостиво бросил: