Павел Кошовец - Ремесленный квартал

— Много их?

— Да нет, — неохотно протянул возница. — Пятеро, — и гном понял недовольство того: их-то значительно больше, и в отличие от непонятных «цветастых», они — профессиональные солдаты. — Но ведут себя очень самоуверенно и нагло — требуют денег за проезд, — в голосе солдата промелькнула вполне угадываемая жадность.

— И?.. — поторопил замолчавшего бойца нетерпеливый гном.

— Пока ничего. Наши совещаются: платить или нет.

Солдатскую логику Ностромо мог представить очень легко. Зачем расставаться с честно заработанными аграми, когда проще воспользоваться оружием. Времена нынче лихие. Да они и сами уважать себя перестанут! Ещё бы какие-то королевские таможенники или иные представители столичной власти с них стали требовать что-то, а то неизвестная безродная пришлая голытьба смеет раздевать верноподданных агробарцев!

Всё верно. Вот только мелькнувшие раннее выводы заставляли усомниться в правильной оценке ситуации. Не так уж просты и понятны эти морские гости, вдруг объявившиеся посреди города и сбивающие плату за проход с местных солдат. Точнее, действия их наверняка продуманы: при всём распространённом бахвальстве, в безнадёжные дела эти парни не вмешиваются. И как бы эта остановка не была с двойным дном. Не тянут ли они время?

Поняв, что на месте ему всё равно не усидеть, гном пробрался мимо неподвижного ВерТиссайи к заднему пологу и выглянул на мгновение, в надежде оценить обстановку. Спрятался, пошагово по памяти анализируя окружающее. Первоначальный вывод: ничего опасного. В сердцах сплюнув — ему казалось, что пехотинцы барона вот-вот совершат непоправимую ошибку, хоть вступив в схватку, хоть заплатив неизвестным, Ностромо решительно отбросил ткань и спрыгнул на землю.

Выглянув из-за повозки, он немного успокоился, видя, что основная масса солдат кучкуется возле сержанта (но боковое охранение соблюдается). Окинул взглядом тянущиеся справа и слева дома из некрупных ракушечных блоков, чередующиеся с разновысокими заборами, оградами, частыми клёнами во дворах, в которых очень легко прятаться хорошему стрелку. И вновь ничего подозрительного не заметил. Кроме самого факта, что улочка, плавно изгибающаяся вправо, идеальна для засады. А он чувствовал задницей, что время уходит сквозь пальцы, и они чересчур задержались на этой демонстративно безмятежной местности — надо уносить ноги. В любую сторону.

Он подошёл к собравшимся в кружок наиболее авторитетным бойцам, к числе которых несомненно относился сержант Гор, парочка выживших капралов и ещё двое ветеранов, вполне уважаемых, чтобы наравне участвовать в обсуждении со старшими по званию. Остальные образовали второй круг, но в основном бестолково волновались и подавали не очень конструктивные, эмоциональные реплики, густо замешанные на ругательствах. Чуть в отдалении виднелась пятёрка, остановившая отряд. Четверо застыли в небрежных позах, но можно было не сомневаться, что арбалетные болты при необходимости найдут свои жертвы. Пятый — командир, действительно чернокожий, демонстративно лениво передвигался вдоль условной линии своих подчинённых. Сразу было ясно, что это очень опасный боец. И они очень напоминали морских пиратов.

«Балаган какой-то», — подумал Ностромо, возвращаясь взглядом к пехотинцам с мантикорой на туниках и щитах. Но тут же одёрнул себя — обвинять этих солдат в нерешительности или трусости было бы глупо — он видел их в деле, и мог быть уверен в крепком плече каждого. Особенно после картины, когда десяток однополчан вот этих воинов бесстрашно вышел против уруков — наездников. И полностью полёг. Вот базарность и принятие решения чуть ли не голосованием — это неверно. Особенно в условиях войны. Ну что поделать: командир в отключке, офицеры и почти все сержанты погибли, а тот, что остался в живых не очень готов к подобной ответственности. Недаром Ностромо довольно легко удалось убедить принять его план действий за свой. Тем не менее, под командованием Гора отряд не разбежался, словно неожиданно потерявший между собой связь сброд, а грамотные действия в походе доказали его сержантскую компетентность.

Ностромо протолкался между возвышающимися людьми и, уверенно уперев руки в бока, остановился напротив Гора.

— Ну, что порешили?

Кто-то из капралов хмыкнул, сержант хмуро глянул на него, остальные же недовольно замолчали. Наглость «светлого», впрочем, благодаря предыдущим заслугам, была простительной. Тем не менее, кряжистый седой ветеран с вислыми усами, кончики которых свисали до самой кирасы, негромко буркнул:

— Ты, «светлый», уваженье должен иметь. Ты не в своих горах — норах. Здесь цивилизованные люди…

Ностромо частенько встречал вот такие лица, которые отстаивали избранность и преимущество своего народа, в упор не замечая недостатки и откровенно слабые стороны по принципу: пылинка в чужом глазу, в своём же и бревно не помеха. Особенно после частых когда-то дебатов, споров, дискуссий, а то и потасовок на эту тему в самой их команде с Худуком, да и Листочком (Рохля мал ещё, а Ройчи только посмеивался, подначивая да разнимая). В принципе у него на них был крепкий иммунитет, а если позволяли обстоятельства, то и добрый кулак. Вот и сейчас он, невзирая на необходимость держать себя в руках, неожиданно вспыхнул: он не для того подставлял грудь и голову, чтобы какой-то деревенщина смел рожу кривить и корчить из себя важного господина.

— Ты, уважаемый, — выделил ядовито слово, и зло посмотрел на пожилого бойца, — сидя на собственных яйцах, можешь рассказывать о собственной крутости. В горах, к твоему сведению, такого хаоса, что вы устроили в своём доме, не бывает. И человека, буде он там окажется, не пытается прибить каждый встречный подземный житель!

Это, конечно, он сильно приврал — и в гномьих королевствах происходят перевороты, в которых кровь льётся рекой, а на людей там всегда смотрят с подозрением, считая их вполне объективно косорукими и склонными к обману и воровству. Но откуда это было знать этим пехотинцам, набранным по сёлам да из простого ремесленного люда, это гвардейцы, по определению более образованные и благодаря воспитанному гонору могли попытаться оспорить слова «светлого».

Они недолго бодались взглядами, и гном, несмотря на разницу в росте, победил. Он был опытнее, старше по годам (несмотря на внешнюю нестыковку: человек — в годах, а гном — в расцвете сил), да и постоянные пикировки с Худуком, всегда умеющим находить слабые стороны у противника и жутким любителем побороться глаза в глаза значительно (как выяснилось!) укрепили гнома. Солдат, несмотря на «землистый» загар, видно было, как налился дурной кровью, с него сталось бы решить дело одним росчерком меча. Попытаться, во всяком случае. Но это ему Ностромо уже не простил бы и плевать на дружеское расположение, высокие слова об уважении и терпимости. Начхать. Дракону драконья смерть. Не умеешь подтираться — ходи прямо в штаны.