Оксана Демченко - Карты четырех царств [СИ]

— О-ох… Я сгоряча. Но я понимал последствия, и довольно точно.

— Ты походя сокрушил судьбы многих людей. Сожалеешь?

— Быть князем или советником — не судьба, а только лишь роль, — Ул выпрямился и с вызовом глянул в озера глаз Осэа. — Не жалею!

— Ты научил муравья-альва улыбаться, а ведь он был совсем мёртвый, он не выдержал пытки упрощения природы. Вернее, он не смог оценить пользы натурного опыта иерархии по развитию примитивной одноцелевой цивилизации. Так следует называть проект с тварюшками, жрущими всё и вся. Ты вылечил его сознательно? Он при встрече с тобой даже смог принять новое имя.

— Да. От всей души я желал ему выжить и выздороветь.

— А ты знаешь, кто он был и почему вошёл в зал выбора? — Осэа надела вежливую улыбку, словно предупреждая, что готова вернуться к допросу… и причинять боль. — Его забытое имя Алель покоится в моих озёрах тайн. Его история и есть ответ на вопрос, который ребёнок вроде тебя просто обязан нести к королеве. Самый примитивный и бессмысленный: «Зачем?»… Вопрос тех, кто делит мир на белое и чёрное, а разумных — на добрых и злых. Скажи, — Осэа убрала улыбку, качнулась вперёд, и её волосы тронули щеку Ула. — Я добрая или злая?

— Вы Осэа, хранительница тайн, — вдыхая мятный запах волос и утопая в головокружении, выдавил Ул. — Вы… непостижимы.

— Вот как, — в голосе скользнуло нечто, смутно похожее на досаду. — День.

По прикрытым векам ударило солнце! Алость нахлынула и пропала, Ул распахнул глаза, чтобы снова увидеть первую долину… Он уже не сомневался, что тайных долин с черными озёрами много, и Осэа свободно перемещает себя и гостя туда, куда ей удобно для того или иного разговора. Долины подобны, но не одинаковы. Осэа умеет создавать красоту, а значит, не занимается слепым копированием. Узор заглавной сосны всюду свой, да и подбор оттенков камня, воды, неба — он уникален всякий раз. Хотя надо иметь глаз, опытный в наблюдении, чтобы нащупать различия.

В дневной долине Осэа снова стояла в золотой маске и длинном плаще, неподвижная и торжественная. Совершенно закрытая.

— Зачем всё это, — её губы нарисовали вопрос без вопроса. — Зачем иерархия, порядок, ограничения? Чтобы сократить стихийное влияние. Алель именно так сказал, когда явился сюда и умолял утопить во тьме прошлое. Умолял дать ему карту без имени, ничтожную… Смотри, если готов беречь отныне и свои тайны, и его. Это тебе по силам?

— Я готов смотреть, — кивнул Ул, хотя в душе намерз здоровенный ком ледяного страха.

Взгляд Осэа указал на дегтярную гладь озера. Ул склонился — и начал разбирать глубоко, в небытии, тени и блики. Они приковывали внимание, вбирали без остатка…

— А вот и он, господа, — вальяжным, чуть брезгливым тоном сообщил щеголеватый человек. Его принадлежность к военным Ул понял по одежде, незнакомой, но такой… говорящей. Со знаками отличия, блескучими наградами. — Итак, приступим. Алель из рода неумирающих, вы признаёте за собой гражданство нашей страны, милостиво дарованное вам пятьсот сорок три года назад.

— Да, — едва слышно шепнул альв. Он был сухим и старым куда более, чем нынешний Лес, даже огорчённый допросом друга Ула. — Но, прошу учесть, я живу в вашем мире исконно. Я был здесь до вашей страны и, вероятно, буду после. Это сложно назвать гражданством. Я с вами… соседствую.

— Вы владеете имуществом, у вас счёт в банке и карточка-идентификатор. Вы платите налоги и дважды в минувшие пять лет привлекались к административным работам за нарушения порядка, — глянув на подсказку, усмехнулся военный. — Гражданин с правами, равными людям. Вы не можете не принимать и обязанностей! Это против логики. Мы требуем законного и очевидного. Или верните природные среды в оговоренных границах к первозданному состоянию, или признайте своё бессилие и уступите нам управление. Данные земли не могут считаться вашей частной собственностью, и значит…

— Я вырастил их, я поддерживал их семь тысяч лет. Я помню семечком старейшее дерево, — Алель качнул головой, и светлые волосы блеснули мягкой травянистый зеленью. — Это не собственность. Это больше: причастность. Услышьте, наконец…

— Вы отказываетесь участвовать в нашей борьбе и иссушать пространства врагов. Вы отказываетесь совершать иные союзнические действия, тем демонстрируя неповиновение и прямой саботаж, — заключил военный. — Мы вынуждены перейти к ответным шагам.

Большая ладонь не дрогнула, опускаясь на белую полусферу. Орлиный гордый взор военного был устремлён вперёд, в окно… «экран» — понял Ул, припомнив мир Лоэна и его людей с машинами и устройствами.

На экране возник лес. Солнечный простор полян, подобных огромным залам для танца с колоннами уходящих ввысь стволов… Алель помолодел всей кожей, наблюдая свой лес.

В экране что-то изменилось. Из вышины стал падать снег. Белые хлопья кружились, танцевали, опускались ниже, гуще. Вот они засеяли зелень луга… и картина стала быстро, жутко искажаться. Стволы дрогнули, клочьями теряя кору. Из поднебесья посыпались хвойные игры, они на лету желтели, чернели, рассыпались пеплом. Сами столы корчились, скручивались, с грохотом лопались язвами разломов…

Алель пошатнулся, вцепился пальцами в край стола. Нащупал ворот, рванул, и по полу застучали пуговицы. Альв задыхался, ник, в немом отчаянии наблюдал смерть своего леса и сам… умирал? Кожа темнела, на ней проявлялись язвы.

— Вы объявили собственностью десятки лучших природных участков по всему миру. Мы изучали их и вас, — торжествовал военный. — Мы сочли, что связь прямая. Если вы не готовы нести бремя ответственности и принадлежать миру людей на равных с нами правах, мы удалим вас из нашего мира. Решение принято совместно ста пятьюдесятью тремя значимыми странами при двух воздержавшихся. Никто не должен стоять над законом.

Алель сник на колени, продолжая смотреть на экран. Медленные, смолистые слезы выкатились из его глаз и двумя янтарными каплями звонко скатились на пол…

— Это наш мир. Мир людей, — вещал военный. — Мир, где мы вправе проводить границы и указывать назначение любых территорий. Вы скрывали от всех наличие алмазов под данным участком? Вы скрывали залежи золота в долинах рек, вы…

Кожа Алеля, как мёртвая кора, осыпалась на пол. Волосы опали жухлой травой. Чёрный, как головешка, тощий, как прут, альв выпрямился и посмотрел на людей плачущими янтарём глазами. Шагнул — и пропал.

Сразу же на экране возникло черное копьё ростка! Он вырвался из мёртвой, засыпанной пеплом почвы погибшего леса и потянулся ввысь, утолщаясь, превращаясь в колонну… в целую скалу с заточенной вершиной, готовой пробить небо! Он рвался вверх, а вокруг падали, рассыпаясь трухлявыми головешками, стволы семитысячелетнего леса. Росток пер с чудовищной, какой-то сокрушительной и страшной яростью! Люди, замерев в креслах, смотрели на то, что сами же начали и что уже не могли остановить.