Оксана Демченко - Перевернутая карта палача [СИ]

Все ещё рассматривая стрелы, Ул упёр рог лука под углом в пол, нажал на свободный второй всем весом. Сил не хватило, пришлось применить иной способ, задействуя возможности мышц и ума. Давно, ещё в Заводи, переупрямить непосильную тяжесть научил старый Коно и назвал хитрость «правилами блоков и рычагов». От кого усвоил правило он сам? Лодочник отмахнулся, не ответил…

Тетива зазвенела под пальцами, подтверждая: лук готов. Ул сунул одну стрелу в зубы, две сгрёб в ладонь и побежал, понимая, что каждый шаг приближает к бесу. Было страшно. Но, невесть с чего, каждый шаг удалял от страха — бывает, оказывается, и так…

Дорн всё ещё стоял у ворот, это увиделось сразу, с порога оружейной. На душе чуть потеплело. Обойдётся? Ул вильнул, притёрся к стене, стал красться вдоль, едва дыша и жадно вслушиваясь.

— Я ученик хэша Лофра, — выговорил Дорн не первый раз, что понятно по намеренно скучающему тону. В голосе копилась напряжённая, опасная звонкость. Но пока слова звучали внятно, без рычания. — Моё место здесь. Вас в учителя не приму.

— Неверный ответ, — вкрадчиво пророкотал бес, и Ул заметил, как волоски на собственной руке встают дыбом, как кожа покрывается мурашками. Звучание пугало, и смысл слов не влиял ни на силу страха, ни на противоестественное очарование голоса. — Вот бумага. Некий ноб подал жалобу князю, его жизнь была под угрозой, его имя было под клеветой. Исторг клевету и причинил угрозу хэш Боув, граф Нод. Решение князя начертано им лично. Обеспечить усмирение и вразумление. Любыми средствами. Бумага у меня, поскольку доставлена из дворца — мне.

— С каких пор нобов, обладателей титула графа, усмиряют выскочки без родословной и голубой крови? Тем более не люди, — выдавил Дорн с намёком на рычание.

— С тех, как осознали: кровь у нас с графом Нодом одна, — мягче и жутче шепнул бес. — Я принадлежу третьему царству, во мне две сущности. Одну ты видишь, вторая не дозволяется для показа… покуда. Но я вижу твою, сокрытую от людишек. Белый тигр.

Последние слова бес прорычал протяжно, вовсе не по-человечьи. Ул от рыка споткнулся и присел. Зубы чуть не переломили зажатое в них древко стрелы! Но именно хруст древесины помог очнуться. Ул осознал: он на месте, он прокрался, куда желал! Быстро ткнул зажатую в руке стрелу в стык плиток двора, вторую уложил на тетиву. Под пальцами «лоза» едва слышно вздохнула, будто улыбнулась: ей радостно быть натянутой и ощущать руку лучника…

Эхо рычания угасло, по спине продрал мороз. Ветерок шевельнул волосы, требуя не оплошать. Ветерок подсказал: «белый тигр» — не угроза, это скорее… зов? Рокочущее наречие Рэкста таково, что понять смысл последних двух слов никто из людей не мог! Но слова впились в сознание Ула, когтистые и страшные. Внятные так же, как черные лозы теней и каменные полы дворца канцлера. Внятные — и несхожие.

Разобрал смысл и Дорн. Хуже, примерил на себя. Охнул, закаменел…

Зубы Ула снова хрустнули волокнами древка. Второй рык Рэкста оказался до того низок, что воспринялся чистым страхом, уши вроде и не уловили его.

Усилием воли Ул успокоился. Нет права в панике перекусить стрелу! Нет права оплошать и подвести друга. Жаль, не помогают более ни ветерок-подсказчик, ни тот — иной , неведомый боец, спасший Тана.

— Сам справлюсь, — упрямо прошипел Ул, не разжимая зубов.

Натянул и ослабил тетиву, вымеряя усилие.

— Кровь не вода, — рокочущий, мурлыкающий смех беса катился по двору, отдавался эхом. — Слабая суть человека противится? Пусть… Я зову иную, сильную. Белый тигр.

Второй раз чуждое звучание не испугало. Ул прищурился, оглядел двор. Настороженно изучил позу старшего ученика за плечом Дорна: ему пора бы встряхнуть каменного ноба! Тогда, очнувшись, Дорн сам справится с угрозой. Он во дворе Лофра, и пока это так, он под защитой учителя. Сам же Дорн с утра объяснил, почему имя беса нельзя произносить просто так. Рэкст чужой миру, и полной своей силы тут не имеет. Он не вправе сам, незваным, пересечь порог, если никогда не был в доме или подворье, если ему активно и осознанно противостоят. Если у людей хватит мужества рискнуть жизнью и обрести столь страшного врага, как Рэкст — бессмертного…

Старший ученик шевельнулся, его рука пошла вверх, примерилась к плечу Дорна, готовая поддержать и остеречь, и…

Ул скрипнул зубами и спустил тетиву, не тратя себя на сомнения. Стрела вошла в мускулистую шею, целиком выкрасилась алым, протыкая тело — и с треском распорола бревно далеко, аж в стене конюшни! Втиснулась в древесину на две трети длины… Ул сглотнул и выдохнул. Подобного он не ждал.

В шее предателя — здоровенная дыра. Сила маленького лука метнула стрелу так, что здоровяк под ударом и не пошатнулся. Уже мертвый, уже обмякший, он почти повис на плече Дорна и всё-таки толкнул его за ворота, как хотел при жизни! Но силы в движении не осталось… Вместо удара, по спине Дорна пришелся лишь вялый хлопок.

Мертвый предатель сполз в пыль. Дорн пошатнулся, утратил окаменение — и подвинулся на полшага вперёд. Бес рассмеялся: левая стопа беловолосого ноба задела незримую границу.

— Люди всегда предают, сильные по заблуждению, слабые из зависти, — молвил бес, и Ул расслышал разочарование в нарочито спокойном тоне. — Тебя подтолкнули к выбору.

— Мне не оставили выбора, — прорычал Дорн, и голос его отдался звериным эхом.

Жуть поползла по коже Ула кусачими муравьями. Он следил, как клинок семьи Боув со змеиным шипением выскользнул из ножен. Медленно стал подниматься в движении традиционного вызова на бой чести. Ул прикусил губу, в один миг отчаялся и нашёл решение, а ещё ужаснулся неисполнимости замысла и улыбнулся: когда такое было, чтобы он отказывался пробовать, вопреки всему?

В тени воротины шевельнулся ещё один ученик Лофра. Вроде — знакомый. Ул обрадовался подмоге, жестом показал: как махну, закрывай створки! Получил быстрый ответный кивок. И время для рассуждений иссякло.

Ул оттолкнулся, кувыркнулся вперед и вбок. Покатился дальше и быстрее, наблюдая во вращающемся мире, где небо то вверху, то внизу: клинок Дорна поднимается всё выше, завершает жест вызова на бой. Глаза беса разгораются звериной желтизной…

Последний кувырок, мир снова крутится… Стрела на тетиве пока не вписывается в единую линию с рукой Дорна и её продолжением — клинком!

Вдох — срыв и жжение в горле. Память вспыхнула болью: клинок у Дорна тот самый, в нем прежде почудился ледяной капкан. Не зря… И надо было поверить себе! Капкан-то настоящий, он выставлен на Дорна и уже сработал!

Клинок продолжает движение… мир Ула крутится медленнее и, наконец, замирает… Ноги нащупывают опору, тело занимает нужное положение, единственное годное. Вытянутая, напряжённая рука Дорна прицелилась в сердце беса! Ул сместился, выверяя и уточняя прицел.