Александр Михайловский - Батыева погибель

Тем временем мальчишки, необычайно довольные собой, удалились по своим пацанским делам. Ушел и Дима. Покинула нас и Ася, прихватив подружку Асаль, которая отличалась любознательностью, но, собственно, рукоделие ей было не очень интересно – она предпочитала покататься на своей лошади, потренироваться в стрельбе из лука или посетить кружок танцев – вот те три занятия, которые она считала для себя подходящими. Кроме того, сейчас малышка была влюблена в юного князя Глеба, и от этого попеременно впадала то в эйфорию, то в уныние.

Нам, девочкам, оставшимся наедине с каркасом, пришлось решать некоторые задачи. Основную сложность представляло то, что в моем распоряжении не было ни клочка синтепона, ни кусочка туалетной бумаги, с которыми я привыкла работать у себя дома в двадцать первом веке. Не было даже банальной ваты и промокашек, какие были во времена детства моей мамы. Выбор был из птичьего пуха и мелких перьев, а также чисто вымытой, как для приготовления войлока, овечьей шерсти, ну и еще льняной кудели* или пакли**. Птичий пух с перьями был отброшен сразу. Не та фактура для каркасной игрушки. Следом я отложила в сторону овечью шерсть. Что-то говорило мне, что если ее использовать, то со временем набивка внутри сваляется и игрушка потеряет свой замечательный внешний вид. Оставалась кудель и пакля, которые я и решила использовать, благо на Руси лен выращивали в больших количествах, и особым дефицитом этот материал не был.

Примечание авторов:

* кудель – очищенное от костры*** волокно льна, приготовленное для прядения.

** пакля – грубое, короткое, спутанное волокно, отход от первичной обработки льна (при мягчении и трепании), непригодное для прядения и загрязнённое кострой***.

*** костра – одревесневшие части стеблей льна, получаемые при их первичной обработке (мягчении, трепании). Костра составляет 65–70 % массы лубяного стебля.

Я показывала девочкам, как это делается, и они вертели в руках каркас куклы, наматывая на него сперва слои пакли, закрепляемой витками суровой нитки, а за ней тонкие витки кудели, создающей окончательную форму. Я занималась любимым делом… И, как всегда это у меня бывало, я начала мысленно разговаривать с рождающейся в моих руках куклой, прося ее немного потерпеть, потому что она будет самой красивой девочкой-куколкой во всех мирах сразу – ведь кожа ее сделана из тончайшего беленого льняного полотна, а светло-русые волосы – из льняной кудели… Чудесная, славная малышка, беленькая и нежная. Белоснежка… Нет-нет, без всякой ассоциации с Диснеевской героиней. Позаимствую только имя – уж больно оно ей подходит. А еще у этой куклы была изящная, стройная, вполне человеческая фигура, курносый маленький носик, розоватые щечки, вышитый бледно-красный улыбающийся ротик, ярко-синие глаза (тоже вышитые), ну и реснички мы ей тоже сделаем – у меня в набрюшнике всегда лежит катушка с нитками и иголкой. Последняя процедура, правда, всегда вызывает у меня ощущение того, что кукле больно – ведь приходится несколько раз пропустить нитку от затылка к глазам, каждый раз обрезая ее. Но без ресничек – никак. Красавице просто положено иметь длинные пушистые реснички.

Она была еще голенькая, но девочки, которые мне помогали, уже радостно приплясывали, потому что эта кукла была в тысячу раз лучше, чем те, с которыми они играли до этого. Это было просто чудо из чудес, причем сделанное из подручных материалов. Уж да, я произвела на них такое впечатление, какое не могли бы мне обеспечить никакие магические способности. Ведь ясно, что с магией возможно все, а вот поди-ка сделай что-то своими руками, да еще такое невозможно прекрасное…

На самом деле княжны скорее составляли группу поддержки, которая переживает и ахает в нужных местах, лишь изредка вдевая нитку в иголку. А вот Яна и Тел взяли на себя значительную часть работы. Всунув специальной иголкой с крючком последний волос из кудели в голову куклы, я отложила ее в сторону и начала рыться в корзинке с лоскутками, прикидывая, из чего же мне пошить ей платье, достойное принцессы или даже королевы, ведь никем иным эта прелестная светловолосая девочка быть не могла.

И вдруг я услышала за своей спиной очень странный звук. Он был похож на зевание. Одновременно с этим в комнате воцарилась какая-то небывалая, изумленная тишина. Я медленно выпрямлялась над корзиной, пытаясь сообразить, что же там такое произошло, что все моментально утратили дар речи. И в это время я услышала тихое покашливание и глубокий выразительный вздох: «Ооохх…» – так вздыхает ребенок, который только что проснулся и не хочет вставать, а вставать надо.

И вот я повернулась назад. Сначала я не могла понять, что не так с моей куклой. Потом до меня дошло, что она изменила свое положение. Вроде никто ее не трогал, когда я оставила ее лежать на стуле. Теперь же моя малышка сидит, изящно подогнув под себя стройные ножки и склонив голову набок. И мне даже кажется, что она следит за мной хитрым взглядом… Что за черт?! Проклятая жара, она сводит меня с ума! Неужели мое заклинание-кондиционер отказало? Тут я, не отводя от куклы глаз, замечаю, что все девочки (то есть все без исключения – и «наши», и «не наши») застыли с открытыми ртами и тоже напряженно взирают на куклу. Ладно, сейчас разберемся…

– Лапочка моя, как ты себя чувствуешь? – обращаюсь я к кукле.

И тут уж происходит совсем неожиданное… Мое сердце ухает вниз и я тоже застываю с открытым ртом, когда та, к кому я так риторически обращаюсь, свешивает мило растрепанную головку на другой бок и, растянув губки в очаровательной улыбке, преспокойно так отвечает тоненьким хрустальным голоском:

– Спасибо, мамочка Анна, это так любезно с твоей стороны поинтересоваться моим самочувствием… Я чувствую себя замечательно, только мне немного стыдно сидеть голой…

Ага, стыдно ей… Что-то непохоже. В ее движениях нет никакой стыдливости, наоборот, она ведет себя весьма уверенно, словно не голышом тут сидит, а в короне и королевском платье.

Стоп! Я что – с куклой разговариваю и она мне отвечает?! Но это… Этого не может быть… Магия магией, но чтоб кукла ожила… Может быть, у меня галлюцинация?

Я машинально протерла глаза и зачем-то пощупала свой лоб. Наверное, вид у меня был дурацкий, потому что в глазах куклы мелькнуло жалостливо-насмешливое выражение. Впрочем, ей не откажешь в хороших манерах. Она улыбнулась открыто и приветливо, затем взмахнула своими великолепными ресницами и произнесла:

– Мамочка Анна, я прошу прощения за то, что доставляю тебе хлопоты, но не будешь ли ты добра дать мне хоть какую-нибудь одежду? Ведь сюда в любой момент могут войти посторонние…

И она одарила меня милой улыбкой и блеском своих ярко-синих глаз. Потом она, как бы иллюстрируя свою просьбу, села на колени и прикрыла женское естество и груди узкими белыми ладошками. Ее гибкая спинка красиво изогнулась и теперь она напоминала чудесную статуэтку, полную грации и очарования – от нее невозможно было оторвать глаз…