Александр Михайловский - Ярость славян

– Какой еще мангус-шулмус? – рассвирепел хан Заберган, – говори немедленно, пустая твоя голова, кто и куда угнал ханский табун?

– Мангус-шулмус угнал, великий хан, – заныл помощник табунщика, – честно-честно. Все конный, в доспехах, большой, страшный, с луками, с саблями и пиками, много-много вылезли из дыры и угнали туда табун и табунщик. Большой дыра, много конь рядом пройти может, очень много. Нет теперь никого. Старый Мурат нет, молодой Бури нет, Урман нет, Норкул нет, один Акбаш* есть.

Примечание авторов: * Ак бош (тюркск) – белая голова. Прозвище блондина в стае закоренелых жгучих брюнетов.

Ничего так толком и не понявший хан топнул ногой и кликнул нукеров – влепить белоголовому дураку-рабу плетей, чтобы перестал болтать ерунду про разных мангусов-шулмусов, а внятно бы сказал, кто угнал ханских лошадей. И вообще, стоило бы послать кого-нибудь проверить, не врет ли этот Акбаш; и может, драгоценный табун из тысячи кобыл-аргамаков и сотни жеребцов с маленькими, только три месяца назад родившимися жеребятами, никто и не угонял – но тут началось такое, что не поздоровилось и самому хану.

На самом деле Серегину, который не собирался переквалифицироваться в конокрады, сам этот табун был нужен как седло корове, а нужен ему был хан Заберган – но поди найди того хана в мешанине почти одинаковых юрт. Однако после некоторого наблюдения стало ясно, что этот племенной табун имеет немалую ценность и принадлежит какому-то важному и знатному лицу – возможно, самому важному и знатному среди булгар-кутугуров. Возились с этими лошадьми как с малыми детьми, а может, даже и больше. Серегин, посоветовавшись с первопризывными амазонками, решил, что если отжать этот табун, желательно бескровно, и при этом «упустить» какого-либо пастушка, то побежит тот напрямую к тому самому хану, которого затем тоже можно будет того – пригласить для интересной беседы. Так сказать, чтобы не бегать потом по степи за каждым булгарином по отдельности. Весьма нудное и неинтересное, между прочим, занятие.

Сначала для акции по отжиму табуна Серегин хотел использовать линейный уланский эскадрон, но потом переменил свое решение и взял оторв из эскадрона конной амазонской разведки, подчиненного капитана Коломийцеву. Конечно, рафинированного изящества амазонок, пришедших к Серегину еще с первого призыва, этим девкам категорически не хватало, но роль конокрадок они исполнили первоклассно, Голливуд нервно курит в сторонке. Когда из разверзшейся портальной дыры с дикими криками и гиканьем галопом выскочило около сотни обряженных в камуфляжную уланскую экипировку девиц на легких низкорослых косматых конях и с лицами, размалеванными боевым гримом, то большая часть табунщиков от неожиданности просто справила большую нужду прямо под себя, не утруждаясь даже тем, чтобы просто спустить штаны.

Вытянувшиеся в колонну, гикающие и визжащие амазонки тугой петлей охватили табун, собираясь гнать его в ту же дыру, из которой они так лихо выскочили, и никто даже и не подумал оказать им сопротивление или попытаться убежать. И только юный Акбаш, гот-сирота, полураб-полувоспитанник старого Мурата, вскочил на спину резвому племенному жеребцу по кличке Илдирим (Молния) – рыжему как огонь, с белой звездочкой до самого носа – и прямо так, без седла и уздечки, обхватив руками мощную шею, рванул прочь от этого места. Перепуганного мальчишку амазонки не тронули и даже немного посторонились, чтобы дать ему благополучно удрать, зато всех остальных табунщиков вместе с табуном загнали в дыру и ушли туда сами, захлопнув за собой проход. И еще долго потом нынешние помощники старого табунщика Мурата – Бури, Урман и Норкул – не могли отделаться от липкой и пахучей приставки к имени – «пислик» (засранец).

А Акбаш, которого, да еще на таком приметном жеребце, через смотровое окно было отследить не сложнее чем рыжего муравья в толпе черных, скакал и скакал через степь, мимо пасущихся стад, медленно перемещающихся огромных телег с походными юртами, пока не прискакал в расположенную на вершине живописного холма Ставку хана Забергана. С одной стороны, на север и восток от ханской Ставки, к самому горизонту уходил чуть пожелтевший и привядший в конце лета, но все еще полный жизни степной простор, а с другой стороны, на юг и запад, до бесконечности простиралась играющая бликами бесконечная синева Днепровского лимана. Обдувающий вершину холма морской бриз приносил в ханскую ставку благословенную прохладу и свежий запах моря. Именно туда, к группе юрт на вершине этого холма – обыкновенных снаружи, но прекрасно отделанных изнутри – и подскакал на рыжем жеребце Акбаш. Едва только он, поклонившись разморенному жарой охраннику, проскользнул внутрь юрты, на той стороне наблюдательного окна все пришло в движение.

Расположенная на холме ханская ставка, лишь на некотором расстоянии окруженная другими кочевьями, была настолько лакомой целью, что брать решили всю семью хана вместе с движимым имуществом, а не только самого Забергана с ближайшим окружением. Поэтому потребовалось время для того, чтобы мобилизовать дополнительные силы в придачу к боевой группе капитана Коломийцева (с которой он уже взял четыре каравана работорговцев, после чего они закончились). В качестве дополнительных сил (без вариантов, все остальные в разгоне) у Серегина была только рейтарская дивизия. А что – и внушительно, и представительно. Вряд ли не успевшие даже вооружиться и сосредоточиться булгары полезут буром на прекрасно вооруженных панцирных всадниц, тем более что три тысячи рейтарш Серегина сжаты в жесткий кулак, а двадцать или тридцать тысяч всадников булгар (в зависимости от степени мобилизации) разбросаны по своим кочевьям на площади около полутора тысяч квадратных километров. Но это еще надо посмотреть, понадобится этот резерв в действии или нет. Судя по тому, как предки «братушек» повели себя при отжиме табуна, Коломийцев может справиться со всеми делами только своей командой.

Итак, не успели нукеры Зебергана вытащить мальчишку из юрты, чтобы всыпать ему плетей, в том числе и за то, что тот взял очень дорогого и ценного жеребца, на котором вообще запрещено ездить, как на той же пыльной тропе, по которой некоторое время назад проскакал рыжий конь с белоголовым юным всадником, раскрылась дыра в пространстве – и оттуда, яростно ревя моторами и плюясь удушливыми соляровыми выхлопами, одна за другой выскочили четыре облепленных десантом БМП-2, причем на броне вперемешку сидели разведчики из позднего СССР, в бронежилетах и вооруженные автоматами, а также амазонки в камуфляжных панцирях «от Серегина», с саблями и луками наготове. А на первой машине, бок о бок со старшим лейтенантом Антоновым – болтающая ногами дикая и неистовая оторва Артемида, которая вот уже целую вечность так не веселилась. А следом за БМП с десантом колонной по четыре показался конный разведывательный эскадрон амазонок – тот самый, что угонял табун. Тоже тетки весьма неласковые и внушающие к себе страх и почтение. Выдрессированные кони идут рысью в ногу, и это производит не меньшее впечатление, чем рев моторов и лязг гусениц БМП.