Александр Михайловский - Ярость славян

Капитан Серегин Сергей Сергеевич

Когда стало ясно, что битва за Ставку кагана переходит в ужасающую рукопашную битву, которой я всегда старался избегать, то наша пятерка, именно ради этого и взятая мной на штурмоносец, наложила на наших воительниц такое же поддерживающее заклинание, какое мы уже употребили в битве у дороги. Правда, наши бойцовые лилитки на этот раз оказались хорошо тренированы, прекрасно защищены и вооружены, кормлены мясом и, кроме того, прекрасно представляли, за что сражались; и поэтому относительный процент потерь был гораздо меньше, чем в тот раз. Но все равно, если бы не это заклинание, мы потеряли бы многих и многих, а также утратили бы и значительную часть боевого духа наших бойцыц. Но все было сделано правильно, и все частички нашего боевого Единства еще раз убедились, что мы своих не бросаем.

Но в любом случае, количество тяжело и смертельно раненых по любым меркам зашкаливало. Открыв прямой портал из разгромленной ставки кагана, мы начали переправлять своих раненых в заброшенный город, прямо в руки нашей Лилии, а также Галины Петровны и ее подчиненных-медиков. И только тут товарищи предки из двадцатого века поняли, что такое настоящая полномасштабная война, пусть даже и холодным оружием. Они увидели раненых, которых не могла бы спасти никакая современная медицина, людей у которых ударом меча или копья был вспорот живот, отрублена, или тяжело повреждена рука или нога, получивших колющий удар в грудь (очень редко, потому что броня тевтонского производства в основном справлялась с защитой) или удар палашом в лицо.

В это же время раненые и искалеченные обры-мужчины получали самую простую и надежную медицинскую помощь, которая только была возможна в этил условиях – удар мизерикордией* в сонную артерию, при том, что к раненым женщинам и детям относились гораздо гуманней, если они не оказывали сопротивления. Их просто перевязывали и оставляли ждать, пока медицинский конвейер не переварит наших собственных раненых. Но таких было очень немного, большинство женщин обров во время схватки сами кидались под палаши лилиток и гибли с полным осознанием своей правоты. Поэтому можно было сказать, что народ обров, а также те, кто имели несчастье быть их союзниками, уничтожен целиком и полностью, и не восстанет больше из праха для того чтобы пугать своим страшным именем потомков. Как я и обещал, пришедшие с мечом от него же и погибли, око было взято за око, зуб за зуб, а те, что пошли на поводу у Нечистого, немедленно очутились в аду в его же власти. Теперь можно разворачиваться лицом к дезорганизованным булгарам и задавать им вопрос, что они предпочтут – подчиниться или умереть.

Примечание авторов: * мизерикордия (меч милосердия) трехгранный или ромбовидный кинжал с узким клинком предназначенный для добивания поверженного противника через сочления доспехов.

15 августа 561 Р.Х. день двенадцатый, Вечер. Правый берег Днепра, примерно в окрестностях современного Кременчуга, бывшая походная Ставка Кагана Баяна.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич

Победа в битве это – не только триумф, вызывающий замирание духа у потомков, и несметная добыча в почти полмиллиона римских солидов, но еще и скорбная обязанность похоронить павших – и своих, и чужих. Если оставить все как есть, то на августовской жаре тела начнут разлагаться, и вскоре мы тут можем иметь источник полномасштабной эпидемии. Всех погибших нужно было хоронить, и немедленно. Обров и убитых членов их семей – путем закапывания экскаватором в землю, а тех рабов и слуг, которых они приносили в жертву для вызывания рогатого старика Эрлика – путем кремации на открытом огне, как это положено по славянским обычаям.

Дело в том, что не имелось никакой возможности отличить славян от всех прочих в этой массе изуродованных и обнаженных тел, к тому же уже начавших пованивать, поэтому я решил, что всех их мы погребем как это положено у этого народа очистив души от тел жарким пламенем большого костра. Причем костром абсолютно добровольно вызвалась поработать сержант Кобра. В противном случае количество древесных стволов, необходимых для кремации тридцати тысяч тел, зашкаливало бы за все разумные рамки.

Поисковые похоронные команды вместе с дружинниками и сбегавшимися в наш лагерь разного рода уцелевшими поехали по тем селениям, в которых уже успели порезвиться обры. Их задачей было привезти сюда же для огненного погребения всех безвинно замученных и геройски павших при обороне своих домов. Сколько при этом выйдет дополнительных тел, требующих кремации, сказать трудно – может, пять тысяч, а может, и все двадцать, потому что обры были жестоки и безжалостны, а переписей населения никто в этих краях никто не проводил. Пока же тела свозились в бывшую каганскую ставку и с утра их начали складывать на эпическую поленницу из цельных древесных стволов, которые всю ночь таскали из мира Содома наши саперы-строители, укладывая один ствол на другой при помощи автокранов.

А совсем недалеко, в низине под холмом, экскаваторы и военные бульдозеры раскапывали огромную безымянную могилу для сгинувших таки бесследно обров, расширяя и утрамбовывая дно уже существовавшей на том месте сухой балки. В будущем, скорее всего, это место будет названо Баяновой могилой, Мертвой Балкой, или как-нибудь еще, отмечая народную память о тех, которые пошли за шерстью, да так и остались навсегда в этой земле. Кстати, самого Баяна, как мы ни искали, обнаружить не удалось. Или его разорвало на куски залпом главного калибра со штурмоносца, или этот мерзавец воспользовался обстоятельствами и утек с глаз долой, из сердца вон. Кстати, нам снова понадобилась магия, ибо при совершении массовых захоронений во избежание негативных последствий тела положено пересыпать хлорной или негашеной известью, которой у нас ни в коем случае не было. А делать это было надо. Из этого положения нас вывел Колдун, при помощи особого заклинания и Кобры превративший в негашеную известь груду обычного мелкодробленого известняка.

Все же я воспринимал уже эту землю как свою, а ее жителей как часть своего Единства. С точностью плюс-минус пять процентов можно было ожидать, что до восьмидесяти процентов антов добровольно и без всякого давления с моей стороны присоединятся к Единству. Анты, как и все славяне с готами и прочими германцами – один из тех народов, которые в данный момент находятся на пике своей пассионарности. Булгары, находящиеся в инерционной фазе и привыкшие больше к грабежу, чем к героическим битвам, могли дать мне чуть более тридцати процентов от общей численности своего народа, а обры, сознательно обратившиеся к злу, несмотря на всю свою храбрость, совсем не имели нужного мне потенциала, за что и поплатились.