Александр Михайловский - Ярость славян

С булгарами тоже придется разбираться, то ли отделив чистых от нечистых, и отогнав последних подальше в степь, то ли каким-то иным способом, гарантирующим тот же результат. Но мне субпассионарная прослойка в основании нового народа совсем не нужна. А то однажды один из этих козлов станет большим начальником, как хан Заберган, и все понесется по новой. Субпассионарность как таковая отнюдь не отменяет способности интриговать и подличать, скорее наоборот – слишком активные субпассионарии – старающиеся для себя, а не для общего блага, как раз и являются причиной разрушения многих империй прошлого.

Рычащая и воняющая соляровым угаром техника вызывала у антов из уцелевших селений, припаханных для помощи на похоронных работах, настоящий шок и благоговейный трепет. Подъемные краны на стальных тросах, с невиданной легкостью вздымающие благоухающие острым эвкалиптовым запахом бревна и укладывающие их в поленницу почти в человеческий рост – и тут же, рядом, в балке, рычащая землеройная техника готовила обрам и обринкам, павшим в своем последнем сражении, последнее место упокоения.

Тела обров просто плотно складывали на дно ямы, пересыпая их самодельной негашеной известью. И уже на закате вчерашнего для эта яма была засыпана и утрамбована бульдозерами. А сегодня утром прикомандированные анты ровными рядами натыкали на могильнике ветви терна, Анастасия вызвала небольшой локальный дождь, Колдун произнес заклинание ускорения роста, и вот – захоронение обров скрылось под буйными зарослями дикого колючего терна. Эта буйная колючая путанка, с одной стороны, является символом бесславной кончины народа обров, а с другой стороны, должна была предотвратить размывание могильника весенними талыми водами. Пройдет одно или два поколения, и никто даже и не вспомнит, где покоится этот народ, не оставивший после себя потомков, но зато оставивший о себе очень недобрую память.

С павшими антами все было по-другому. Их тела рядами выкладывались на покрывающий поленницу деревянный помост. А тела людей, замученных обрами в окрестных селениях, все подвозились, пока не образовалась пирамида из мертвых человеческих тел на деревянном фундаменте. Амбре было, знаете ли, еще то, не помогал даже запах эвкалиптовых стволов, потому что некоторые из антов, погибших от рук обров, пролежали на жаре до пяти дней. Но я никуда не уходил и усилием воли заставлял себя быть там и наблюдать все – от начала и до конца. Князь я или не князь. Особо тяжело было видеть, как на костер возносят мертвых детей. В эти моменты хотелось оживить уже один раз убиенных обров и поубивать их по новой, на этот раз с применением всех достижений цивилизации.

И хоть с политической точки зрения все было сделано правильно, я укорял себя тем, что в первый же день не бросил против обров всю свою мощь, не приказал Кобре использовать против них свое тактическое ядерное оружие, и не применил на поле боя стрелковое вооружение с контейнеровоза: винтовки, пулеметы и автоматы, не бросил в атаку страшно воющие танки, и не накрыл лагерь врага лавиной гаубичных снарядов. А также тем, что не пошел лично впереди войска, направо и налево разбрасывая смерть с помощью меча Ареса. Я и только я оказался виновен в том, что эти дети погибли вместе со своими родителями, и нет мне в этом никаких законных оправданий.

– Не кручинься, сын мой, – услышал я в голове знакомый рокочущий голос Отца, – принимать такие решения – это вполне нормально как для политика, так и полководца. Ты сделал это из лучших побуждений, стремясь к тому, чтобы победившие анты ценили и свою победу и свое новое государство. Теперь ты должен сделать так, чтобы эта победа не пропала втуне, чтобы ее не растащили на куски мелкие людишки, радеющие только о своей выгоде, чтобы на месте посаженного тобой маленького саженца поднялся бы огромный несокрушимый дуб славянского православного государства. Моя возлюбленная дочь Анна была права. Государство восточных славян и на этот раз люди тоже назовут Русью, и дашь это имя, которое пройдет через века, ты, Серегин, а не варяг Рюрик.

– Хорошо, Отче, – ответил я, – я готов карать и миловать, крестить этих людей в Днепре, рвать зубами, отправлять на плаху и сажать на кол, вести войска на врага и строить города, лишь бы жертвы этой ужасной скоротечной войны были не напрасны. Только, прошу вас, примите у себя эти невинные души, павшие по недомыслию одних и злобной алчности других, и разместите их по высшему разряду, как положено праведникам. И неважно, что они не были крещены, для меня это ничего не меняет.

– Хорошо, сын мой, я выполню твою просьбу, и дверь в райские чертоги откроется перед этими людьми, – серьезно сказал Отец. – А еще я благословляю тебя на труд по созданию тут нового славянского государства. Но помни, что главной задачи с тебя никто не снимал. Ты должен идти вверх по мирам, в каждом из них помогая своим отбивать вторжения чужеплеменных языков и устанавливая повсюду ту справедливость, которая сделает жизнь людей безопаснее и счастливее. Просто этот мир бесхозный, без государства славян и без вождя, который может его создать, поэтому я и отдаю его тебе под еще одну базу. Прими и владей, архонт Серегин. Он под твоей защитой.

– Спасибо, Отче, – снова ответил я, – это хорошие добрые люди, и было бы несправедливо отдать их под власть жестоких садистов авар. Я сделал все что мог, чтобы обезопасить их настоящее, теперь надо позаботиться и об их будущем.

– Да, – усмехнулся Отец, – что касается авар, точнее их рогатого хозяина. Оказывается, у этой войны была еще одна, мало кому известная жертва. Мой Вечный Оппонент так впечатлился тем, как твоя команда разделалась с насланным им драконом, что теперь, тьфу-тьфу-тьфу, будет обходить вас по кругу дальними дорогами. Он очень боится встретиться с тобой на узкой дорожке и не устоять в схватке. Наверное, он правильно делает. Ты очень и очень непрост.

На этой оптимистической ноте завершился наш разговор с Отцом, который пришел не здороваясь, а ушел не прощаясь. Пока мы с ним обменивались мнениями, пирамида из тел была окончательно сложена, наши добровольные помощники и одновременно скорбящие родственники отошли в сторону, и настал тот момент, когда надо поджигать погребальный костер. Смеркалось. Как я уже говорил, большую часть энергии для этого костра предстояло получить от Кобры, и ей же была оказана честь возжечь погребальное пламя.

Ужа в сумерках, священнодействуя, Кобра сложила ладони горстью, и в ее руках засиял маленький, но очень яркий плазменный шар. Присутствующие на мероприятии анты во все глаза смотрели на этот разгорающийся свет. Вот шар стал размером с яблоко, вот с очень крупный помидор, вот он уже размером с арбуз, а свет от него настолько ярок, что на пару сотен шагов заливает все вокруг призрачным бело-голубым светом.