Александр Михайловский - Прибежище богов [СИ]

Лилия бросила озорной взгляд в сторону Колдуна и подмигнула ему.

– Для этого, – произнесла она, – Дима обязательно должен пойти с нами на берег реки. Там мы все, мальчики и девочки, разденемся догола, встанем в круг и немного поводим хоровод, для того, чтобы я могла раздать им всем понемногу мою силу.

После этих слов Дима покраснел и попытался спрятаться за спину Птицы.

– Анна Сергеевна, – зашептал он ей сзади, – скажите этой Лилии, что я не пойду, ни за что не пойду. Лучше я так отдохну.

Было видно, что он отчаянно стеснялся, и местные нравы не доставляли ему никакого удовольствия. Я бы в его годы…. да пожалуй, чувствовал бы то же самое. Стыд перед чужими людьми вколочен в нас двумя тысячелетиями существования христианской цивилизации, и без него мы уже не можем, позволяя себе расслабиться только с самыми близкими и родными.

С другой стороны, наверное, требование быть голым во время обряда тоже имеет какой-то смысл – возможно, это как-то влияет на передачу энергии, а может быть, и еще по какой-нибудь причине… Короче, не знаю. Только я привык доверять специалистам, и если таковой говорит люминий – то значит люминий, а если чугуний – то значит чугуний. А ведь Колдуну сегодня проводить еще одну инициацию, на этот раз мадмуазель Волконской, после чего мы должны будем выступить в поход за штурмоносцем.

Какое-то время Лилия разглядывала Колдуна будто какое-то диковинное насекомое, потом вздохнула и произнесла:

– Хорошо, я проделаю это с тобой один на один, но раздеваться все равно придется, иначе ничего не получится. Ты просто подумай, что пришел к лекарю – и все будет путем. Обещаю, что больно и страшно не будет.

– Кадет Колдун, – сказал я, – соглашайся. Это приказ! У тебя сегодня есть еще одно большое дело, и ты нужен нам свежим.

Бывшая штандартеноберюнкер СС Гретхен де Мезьер, дочь великого госпитальера Нового Тевтонского ордена.

Вчера днем, когда мы пришли на эту стоянку в предгорьях, мне сказали, что я уже полностью здорова, и что Янхен больше не будет за мной ухаживать, а, напротив, теперь уже я должна помогать в разных делах по хозяйству, наравне с человекообразными самками. Меня, происходящую из рода, сохранившего чистоту крови, приравняли к домашним служанкам, почти что говорящей мебели. И у нас семья любого более-менее высокопоставленного офицера СС имела в своей собственности по нескольку таких двуногих животных, которых использовали по хозяйству, а в случае отсутствия, болезни или смерти жены – в качестве ее заменителя в постели.

Вместо прекрасной новенькой формы СС, которую захватившие меня русские отобрали и уничтожили, чтобы лишить связей с прошлым, мне выдали кусок грубой домотканой льняной ткани сероватого цвета, две застежки-фибулы и веревочный пояс, сказав, что это теперь моя одежда. В жизни не представляла, что придется носить такую гадость, подобно какой-то дикарке, но делать-то нечего, не ходить же мне совсем голой на радость многочисленным русским мужикам, каждую ночь сношающимися со своими курочками. А те и рады, что на них обратили внимание настоящие белые мужчины, стопроцентные арийцы. Фу!

Но я пока воздержусь предлагать им свое тело, и раз уж они не взяли его по праву победителей, то я должна хорошенько присмотреться, выбрать и лишь потом решать, кто и при каких обстоятельства заберет мою девственность. Да, это случится не тогда, когда я буду обнаженная привязана на алтаре херра Тойфеля, как положено для любой добропорядочной тевтонской девушки, чтобы верховное божество приняло мою кровь и стало свидетелем заключенного брака. Я должна буду сделать это с одним из русских на телеге или прямо под кустом, да и херр Тойфель уже не живет в моей голове, но от этого мое решение не будет менее серьезным, как если бы все это происходило по правилам.

Я, как и мой отец, считаем, что великий Адольф сделал величайшую ошибку в своей жизни, когда назвал русских унтерменшами. Боле того, так думать просто абсурдно, ведь именно от их неодолимой мощи наши предки бежали сломя голову в этот мир, после чего завещали нам никогда больше не связываться с этим народом. Достаточно почитать дневники основателя нашего рода, вслед за херром Тойфелем пришедшего на эти благословенные земли – и все сразу становится ясно. Наших предков гнали как диких зверей, и только чудо, явленное божеством, позволило им выжить в те роковые дни и даже преуспеть.

В том, что русские действительно великие арийцы, а гауптман Серегин как бы не воплощение самого бога Тора, я убедилась сегодня утром, когда, простите, отошла в сторонку в поисках куста, под которым я, подхватив подол этой варварской одежды, смогла бы поделать все свои утренние дела. Так уж получилось, что поединок гауптмана Серегина с богом войны этих кровожадных дикарей я наблюдала, сидя в позе курицы, комкая в руках сорванный по пути первый подходящий лопушок.

Голыми руками гауптман Серегин поверг наземь вооруженного до зубов бога, а потом исполнил над ним свой приговор, милосердно свернув чудовищу шею. И, как подобает настоящему герою, с трупа своего врага он взял только его меч, позволив своим подчиненным забрать себе все остальное. Такой подвиг был невозможен даже для великих героев СС прошлого, одним взмахом своего меча повергавшим наземь сотни врагов.

Прав был мой обожаемый отец, который, как и все мужчины рода де Мезьер до него, говорил, что из всех народов русские больше всего близки нам по духу и жизненной силе. Если до того момента я все еще пребывала в сомнениях, как же мне поступить, то теперь мне стало ясно, что судьба неслучайно дала мне выжить (единственной из нескольких сотен воинов СС) лишь для того, чтобы я смогла увидеть чудо и уверовать в него. Воистину верую и пронесу эту веру до конца своей жизни, тем более, что после того, как моя несчастная голова освободилась от присутствия херра Тойфеля, в нее уже проникло немало интересных и бунтарских мыслей, родившихся в результате общения с фройляйн Анной, фройляйн Никой и пастором Александром, самым умным и сведущим человеком в этой компании.

Кроме того, я вспоминала разговоры с отцом, говорившим, что его роль как великого госпитальера Ордена все больше и больше сводится к обычной профанации, ибо херру Тойфелю скорее угодна смерть наших кнехтов и даже офицеров, чем их благополучное выздоровление. Нет! Херр Тойфель есть величайшее зло – решила я, после того как почувствовала себя полностью свободной от его влияния; и если народ тевтонов погибнет, то только из-за поклонения этому Князю Тьмы и Обмана, для которого нет большего удовольствия, чем гибель его последователей.

А потом я собственными глазами увидела посвящение фройляйн Ники, ставшей из простого кнехта могущественнейшим магом огня, и стала свидетелем того, сколько мощи смог привлечь для этого юный русский маг, которому удалось подчинить себе даже капризных и лживых местных богинь красоты и разврата. И теперь эти сучки, для которых нет большего удовольствия, чем обмануть честного тевтона или тевтонку, делали все, что им приказывали русские – настолько, наверное, их напугала гибель их лучшего бойца. Как я понимаю, гауптман Серегин содержит их у себя как почетных пленниц или заложниц, дабы гарантировать приличное поведение остальной их семейки.