Александр Михайловский - Прибежище богов [СИ]

На всю жизнь мне запомнится тот гудящий от перенапряжения магический смерч, чья вершина уходила далеко в небеса, который юная богиня подросткового разврата раскрутила с помощью своих подопечных, чтобы направить весь этот поток юному магу Дмитрию для того, чтобы тот вложил его в фройляйн Нику. Если бы в меня вкачали столько силы, я бы, наверное, лопнула как переполненный бычий пузырь, а она все принимала и принимала в себя этот поток, и казалось, тому не было ни конца ни края.

И вот что самое интересное – они ведь обошлись без единого человеческого жертвоприношения, а то я сначала было подумала, что меня оставили в живых как раз на такой случай, чтобы потом зарезать обнаженной на алтаре во славу своего могущественного бога, которого даже херр Тойфель откровенно боится, не желая с ним сталкиваться на узкой дорожке. Потом мои мысли обратились к двум пленным дикаркам, которые томились в обозе – может, это им уготована великая честь умилостивлять великого бога… Однако вряд ли – скорее всего, танцоров и музыкантов загонят до смерти, как это иногда бывает на их вакхических мистериях… О том, что никаких жертвоприношений не будет, я догадалась только в самой середине ритуала, когда магическая энергия подобно реке текла к юному русскому магу могучим потоком, и было понятно, что он просто не нуждается ни в каком ее увеличении. Наши маги и жрецы херра Тойфеля, чтобы сотворить хоть что-то подобное, должны были бы принести в жертву от пятидесяти до ста молодых, сильных и здоровых рабов, которых иначе бы мы с превеликой пользой могли бы применить в хозяйстве на благо нашего Ордена и всего народа тевтонов.

И вот тогда я решила просить о том, чтобы мне вернули моего коня и мое оружие, но не для того, чтобы я могла вернуться к прежней жизни, а для того, чтобы помочь русским (ведь они тоже арийцы) изменить пути моего народа и спасти его от ужасной, грозящей ему опасности стать удобрением для роста ужасного демона. Не считайте меня предательницей, я всего лишь действую, исходя из идеи превосходства арийской расы над всеми остальными, и понимания того, что интересы моей нации стоят над всем остальным, в том числе и над интересами херра Тойфеля, с которым мы обязательно должны расстаться, поскольку из направляющей силы он медленно, но верно превращается в паразита, пожирающего наш Орден изнутри.

Вон идет фройляйн Анна – я уже знаю, что она очень влиятельна в этом обществе, и в каком-то смысле стоит на втором месте после гауптмана Серегина, заведуя всеми вспомогательными силами. И пока я здесь, то тоже нахожусь в ее прямом подчинении, поэтому с ней я должна поговорить в первую очередь.

Дима Абраменко, он же Димка, он же «Колдун»

После того как я инициировал Нику и сделал для нее камень-ключ, я действительно устал так, будто написал зараз две «контроши» по алгебре. Даже еще хуже. Голова болела, во рту было сухо, а онемевший язык едва поворачивался. В глаза словно песку насыпало, так и хотелось их руками потереть, но я сдерживался. К тому же ноги были как каменные, и я едва мог их переставлять, а тут еще и эта Лилька пристала – вот расскажи ей, что такое «контрольная» – и все тут. Счастливая она, живет тут на свободе и не знает, что такое каждый день к восьми утра идти в школу – неважно, что там за окном, ясное ли солнышко, теплый весенний дождик, или в полной темноте свищет вьюга и валит густой зимний снег.

Потом Лилия предложила мне пойти вместе со всеми другими мальчиками и девочками на берег реки водить хоровод для восстановления сил, но я отказался. Вот ведь что еще придумала – там надо было раздеваться догола! А я стесняюсь. Да, я знаю, что местные при любом удобном случае бегают голышом – что мальчики, что девочки (они и не разбирают, кто есть кто), но я думаю, что мне такое совсем не подходит, потому что я не местный. Нет, я к ним тоже очень хорошо отношусь, но поступать, как они, не могу. Мне стыдно быть голым перед девочкой, пусть она хоть три раза богиня!

И я даже не стал бы подглядывать за тем, как Лилия с местными водит на берегу реки свой бесстыжий хоровод, хотя мне было слышно, как они там визжат и бесятся, бегая по кругу, то и дело выкрикивая слова какой-то латинской кричалки. И никто не пошел смотреть, хотя мне показалось, что Ася не прочь немного поподглядывать… но при этом ей, конечно же, тоже будет стыдно, если о ее подглядывании узнают – я, и Митя, и Яна, и тем более Анна Сергеевна… а также другие взрослые, которые вообще сделали вид, что ничего особенного не происходит, и продолжали вести свои серьезные взрослые разговоры.

Потом у реки все затихло, и вскоре появилась улыбающаяся и запыхавшаяся, очень довольная Лилия – взмокшая и растрепанная, немного смешная, с румяными щеками и прилипшими ко лбу прядями – да как будто я не знаю, что она всегда создает то впечатление, которое ей нужно… Если хотела бы, то пришла бы чинно, в аккуратной одежде, как будто не бесилась только что там, на берегу, а просто не спеша собирала с девочками цветочки на лугу.

– Пойдем, Деметриос, – чуть отдышавшись, сказала она, и я, вздохнув, поплелся за ней следом на подгибающихся ногах, уже немного представляя, что со мной будет… ведь Ася уже успела всем растрепать, как эта Лилия лечила их с Яной сегодня утром.

Когда мы пришли в самую середину кустов, Лилия посмотрела на меня и строго сказала:

– Не бойся, Деметриос, я ничего с тобой не сделаю, ведь я всего-навсего маленькая девочка…

Явно строгость ее была напускной. В глазах юной богини играли шальные огонечки, и трудно было понять ее истинные намерения.

– Ага, – буркнул я, отводя взгляд, – маленькая девочка, которой уже целая тысяча лет…

– Но все равно, – Лилия игриво зажмурилась и тряхнула головой, – всю эту тысячу лет я оставалась маленькой девочкой. У меня такая работа – понимаешь, Деметриос? Если я повзрослею, то девочки и мальчики вроде тебя останутся без моей заботы, и с ними начнут случаться разные неприятности, вроде несчастной любви.

– Это как с Асей, которая влюбилась в капитана Серегина? – машинально спросил я и тут же пожалел – собственно, я старался не очень вникать в любовные перипетии своих товарищей – как-то не очень это прилично; но эта Асина история была у всех на слуху и мои уши невольно улавливали кое-какие фрагменты.

– Ага! – ответила Лилия и тут же нахмурилась, – ты мне, Деметриос, зубы не заговаривай, давай скорее раздевайся, ведь время-то идет. Это мы, боги, можем валяться на травке, глядя в небеса, сто лет туда, сто лет сюда – никакой разницы, а у вас, смертных, оглянуться не успеешь – так уже и старость.

– А может, не надо? – густо краснея и морщась, с надеждой спросил я.

– Ты это насчет старости или о том, что надо раздеваться? – вопросом на вопрос ответила Лилия, беззаботно накручивая на палец прядь своих волос. – Насчет старости мы еще подумаем, а вот раздеваться надо обязательно! Ты что, никогда не был у лекаря? Ну как я иначе смогу тебя посмотреть, если ты не разденешься?