Джо Уолтон - Среди других

– Даниэль сегодня немножко не в духе, – сказала одна с улыбочкой, выкладывая на стол мерзкие холодные тосты. – Так что на вокзал тебя отвезет Антея.

– Уши прокалывать не буду, – ответила я, снова прикрыв их ладонями.

– Хорошо, милая. Может быть, с возрастом это пройдет.

В машине Антея не говорила о серьгах. Я болтала про школу, про Арлингхерст, старост и Дома, и всеми силами делала вид, что сама собой превратилась в Приятную Племянницу, так что и колдовать ни к чему. Было трудно, потому что я, конечно, раньше так себя не вела, так что, пожалуй, для правдоподобия надо проделывать это более постепенно, а не с ходу копировать Лоррейн Паджетер в полный рост. Машина у Антеи серебристая, среднего размера, не знаю, как называется, хотя, будь я настоящей Приятной Племянницей, я бы спросила, чтобы сравнить с другими в школе. Внутри отделка кожаная, намного новее, чем у Даниэля. С пассажирской стороны на козырьке от солнца зеркальце. Я ездила на этой машине и раньше, по магазинам, но сидела всегда сзади. Они рулят по очереди и по очереди садятся вперед. Правда, они очень странные. Стольким могли бы заниматься. Могли бы лечить вязы от голландской болезни. Могли бы путешествовать по свету.

В Шрусбери она остановилась не у вокзала, а у ювелирного магазинчика с объявлением в витрине: «Прокалываем уши».

– До поезда еще есть время, – сказала она. – Я захватила твои колечки.

– Буду кричать, – предупредила я. – И затащат меня туда только силой.

– Жаль, что ты такая глупенькая, – проговорила Антея взрослым «голосом, в котором больше было грусти, чем гнева».

Я не знала, что сказать. Не знала, что и сколько ей известно о том, почему я не даюсь. Мне показалось и до сих пор так кажется, что лучше как можно больше оставить невысказанным. Начни я толковать о чарах, она бы узнала, что я знаю, да еще с полным основанием могла бы заявить Даниэлю, что я не в себе.

– Я категорически отказываюсь прокалывать уши, – как можно тверже объявила я. И вцепилась в сумочку, которую держала на коленях, для равновесия. – Я не хочу вредничать, не хочу устраивать сцену на улице или в магазине, но, если придется, устрою, тетя Антея.

При этих словах я взялась за ручку двери, приготовившись, если что, выпрыгнуть. Вторая моя сумка лежала в багажнике, с книгами и одеждой, но все по-настоящему необходимое я собрала в той, что на коленях. Некоторые книги жаль было бы потерять, но их в крайнем случае можно снова купить. Хайнлайн пишет, что нужно всегда быть готовым лишиться багажа, и я готова. Я понимала, что бежать в буквальном смысле не смогу, но подумала, что, если я выскочу из машины и заковыляю по улице, ей придется за мной гнаться, и она застесняется перед знакомыми. Кругом уже ходили люди, даже в такой ранний час. А если бы дошло до драки, в этот раз она была бы одна. Пусть у меня хромая нога, зато есть палка.

Так мы посидели немного, а потом она поморщилась, включила зажигание и отъехала. На вокзале она купила мне обратный билет, поцеловала в щеку и пожелала хорошо провести время. Смотрела она… я не знаю. Думаю, она не привыкла, чтобы ей перечили.

Магия сама по себе не зло. Но, кажется, людям она ужасно вредит.

К Кардиффу поезд подъезжал под дождем, и весь потрясающий иней в городе был смыт. Тетушка Тэг не встречала меня на вокзале. Я подумала, наверное, она слишком обиделась, что я не приехала помогать на Рождество, и не хочет меня видеть. Я вышла со станции, зашагала к автобусной остановке, к автобусу до долины, и тут спохватилась, что у меня по-прежнему всего 24 пенса, две монетки по десять и две по два в кошельке – большие, как тележные колеса, и такие же бесполезные. Я ломала голову, где взять еще денег. У меня на почте лежит несколько фунтов, но чековую книжку я с собой не брала. И людей, у которых я могла бы попросить в долг, не было на кардиффском вокзале среди дождливого дня. А моя дурацкая нога опять разболелась, как дура. К счастью, я не дошла до решения голосовать на дороге – я так делала, но только когда сбежала. На стоянке разворачивалась оранжевая машинка тетушки Тэг. Я захромала к ней, спеша перехватить, пока она не опустила в счетчик плату за стоянку. Она мне очень обрадовалась и не корила. Она считала, что я приеду следующим поездом. Я подумала, что успела раньше, потому что тетя Антея оставила запас времени, чтобы проколоть мне уши.

Это второй раз – второй раз с побега , когда меня не встречают с поезда, и я понимаю, что сама не справлюсь. Надо положить этому конец. Нужно быть организованней и иметь при себе больше денег. Держать в сумочке деньги на крайний случай. Как только получу, отложу самое малое пять фунтов. И, возможно, стоит держать фунт в кошельке на случай, если остальное истрачу или потребуется не так много. И, может, стоит опять начинать копить на побег, просто на всякий случай. Хорошо было бы, чтобы жизнь устроилась и не пришлось бы бежать, но, если смотреть правде в глаза, до этого еще далеко.

Тетушка Тэг живет в маленькой современной квартире в чистеньком квартале. Его весь построили, по-моему, лет десять назад. В нем есть изогнутая торговая улочка с жуткой булочной и дома на шесть квартир, трехэтажные, с газонами между ними. Ее квартира в среднем. Тут не так… в смысле, не хотела бы я здесь жить. Все очень новенькое, чистенькое и модное, но без своего характера, и все комнаты прямоугольные, и потолки очень низкие. Думаю, тетушка Тэг выбирала жилье себе по карману и в районе, безопасном для одинокой женщины. Или, может, ей хотелось иметь собственное жилище, совсем не похожее на родной дом: с современной обстановкой и без волшебства. Она всегда, логично и разумно, ассоциировала магию, фейри и все такое с моей матерью, которая четырьмя годами старше нее. Поэтому тетушка Тэг не желала иметь с ними дела – так же, как с Лиз. Она живет сама по себе, с красивой, но невероятно избалованной кошечкой Хурмой. Хурма прыгает с подоконника на козырек над входной дверью, а оттуда на землю. А вот обратно ей этим путем не вернуться, она поднимается по лестнице и мяукает под дверью.

Мне квартирка сразу нравится и не нравится. Я восхищаюсь, как в ней чисто и опрятно, какие пышные коричневые диванчики (теперь они для меня низковаты) и голубые столики. И я вижу, что калориферы хорошо работают. Когда она их купила, незадолго до бабушкиной смерти, все мы ужасно восхищались таким новшеством. Но на самом деле я больше люблю старые вещи, тесноту и камины и подозреваю, что тетушка Тэг тоже, хотя ни за что не признается.

«Моя» комната здесь маленькая, в ней кровать и стеллаж с тетушкиными книгами по искусству. И на стене две потрясающие картины Хокусая – явно иллюстрации к сказкам. На одной два испуганных японца отбиваются от гигантского спрута; на другой те же двое со смехом прорубаются сквозь огромную паутину. Не знаю, кто они и как их зовут, но в них тонны индивидуальности, и я люблю лежать, разглядывая их и воображая другие их приключения. Мы с Мор рассказывали о них друг другу. Тетушка Тэг купила их в Бате вместе с кремово-коричневым марокканским покрывалом, которое повесила на стену в гостиной.