Джо Уолтон - Среди других

Я завернула все свои подарки и сложила их под дерево. Бумага у меня красивая, темно-красная с серебряными прожилками. Когда все сложили подарки, мы зажгли гирлянду – полетела еще одна лампочка, я и ее заменила. Потом мы их снова зажгли и полюбовались. Свои подарки от Дейдры и мисс Кэрролл я тоже положила.

На Рождество все должны быть дома. Если есть дом, которого у меня, похоже, нет. Но мне хотелось бы встретить праздник с дедушкой и тетушкой Тэг, ближе к дому у меня ничего нет. Когда вырасту, не стану никуда уезжать на Рождество. Кто захочет, может зайти ко мне в гости, но я никуда не уйду.

Внизу крутят пластинки с рождественскими гимнами, мне сквозь пол слышно. Что я здесь делаю?

Но в Афганистане хуже, там танки.

Здесь не будет того, что я собиралась написать, то есть списка скучных подарков.

Меня разбудили гимны, опять в записях – те гимны, что пели в соборе. Пожалуй, это было довольно мило, и я невольно разволновалась на минуту при мысли о Рождестве, хотя бы и здесь. Спустилась, и мы позавтракали холодными тостами и яйцами, как в обычный день. Не понимаю, почему они так подают тосты. Жарят на кухне и складывают на специальную подставку, где они остывают, становятся черствыми и невкусными. Тосты надо сразу намазывать маслом.

После завтрака мы пошли открывать подарки. У них строгий распорядок, кому открывать первому, совсем не так, как в нашей семье. Мы открывали по одному, по кругу. А у них каждый открывает все, а потом следующий – все свои. Я была последней, потому что младшая.

Шали им, в общем, понравились, хотя я ошиблась в цвете и две поменялись между собой, когда думали, что я не вижу. Я их не различаю. (Мы с Мор тоже были так похожи? И в сорок лет были бы?) Они купили друг другу визиты на маникюр и укладку и тому подобное. Даниэль меня поблагодарил за «Мошку в деснице Господней» и за жакет. Они ему купили какой-то особый сорт виски и еще одежду.

У меня набралась огромная груда, я столько не ожидала. От Дейдры какая-то «Автостопом по галактике», явно научная фантастика, а мисс Кэрролл разумно выбрала «Обделенных» – знала, что я читала, но книги у меня нет. От Даниэля целая пачка книг и такой блокнотик с замочком, они всегда пригодятся. Сестры подарили мне одежду, большей частью я бы в ней и мертвой не показалась, и коробку «Неаполитанских», которую я вполне смогу съесть, и коробочку, где я, едва прикоснувшись, учуяла сильную магию. Но я ничего такого не подумала: как-никак, игрушки у них волшебные, а они едва ли это замечают. Я бережно открыла коробочку, и внутри лежали три пары сережек, к которым даже прикасаться не пришлось – они чуть не лопались от волшебства.

Первая пара была простыми серебряными колечками, на второй в колечки вставлены крошечные бриллиантики, а в третьей к серебру подвешены жемчужины.

– Это жемчужины нашей матери, – сказала одна из них. – Мы хотим, чтобы они достались тебе.

– У меня уши не проколоты, – сказала я как бы с сожалением и хотела вернуть коробочку.

– Это настоящий подарок.

– В четверг с утра съездим с тобой в город и проколем.

– Поначалу тебе придется носить простые колечки, а потом дойдет и до остальных.

Она улыбалась, они все три улыбались одной улыбкой. Одинаковой улыбкой, и лица у них были пустые, будто магазинные манекены ожили и тянутся ко мне, мне иногда снились такие кошмары.

– Я не хочу прокалывать уши, – сказала я как можно вежливее и тверже, но почувствовала, что посреди фразы голос дрогнул.

Никогда об этом раньше не думала, но сразу ясно поняла, что проколоть уши – значит утратить волшебство. Дырки, дело в дырках, из них не дотянуться. Я это знала, как знала все о волшебстве. Не уверена, умом ли, но я это чувствовала всем телом, которое почти эротично загудело. Я выронила коробочку и зажала руками мочки ушей.

– Девочки в наше время прокалывают, – сказала одна из них.

– Это можно, – добавила другая.

– Не будь глупышкой, это не больно, – сказала третья.

– Вы себе не прокалывали, – сказала я, и правда, у них ни у кого уши не проколоты, потому что они, конечно, знали то же, что и я, и не прокалывали, потому что они колдуют. Они ведьмы, наверняка, а до сих пор так хитро скрывали, что я, глупая, не догадалась. Должна была заподозрить, потому что их трое, и потому что они не позволяют мне стряпать, и, главное, потому что они все живут здесь и распоряжаются Даниэлем. А я совсем упустила это из виду, потому что они такие пустые, английские и улыбаются, и все это прошло мимо меня, потому что я поверила, что у них на уме только выигранный Скоттом кубок.

Они, верно, перепугались, когда Даниэль взял меня в дом. И отправили в Арлингхерст, подальше от магии и от себя тоже. Но получилось не так удачно, как они надеялись. Они, должно быть, прознали, что я колдовала на карасс, хотя могли не знать, что это такое, только что я к нему тянусь. А теперь они решили полностью меня подчинить, вот зачем эти сережки.

– Тогда это было не в моде, – говорила одна.

– А теперь все девочки носят.

– Тебе очень к лицу будут жемчужины нашей мамы. Так мы примем тебя в семью.

Я бросила отчаянный взгляд на Даниэля. Он был озадачен. Я видела, что на него вся надежда. Их трое, и они взрослые, и явно не чураются колдовства, не больше, чем она. Что бы они ни сотворили с сережками, это было сделано сознательно. Их магия направлена лично на меня, я это чувствовала, пока держала открытую коробочку. Они кое в чем подчинили Даниэля, но не хотели, чтобы он об этом знал, так что все делалось через его голову.

– Не позволяй им прокалывать мне уши! – взмолилась я. Наверняка это выглядело истерикой, но я и правда была вне себя.

– Думаю, если Морвенна не хочет, то и не надо, – отозвался он. – Можно подождать, проколет через год-другой.

– Мы уже договорились о визите.

– И она не сможет носить мамины серьги.

– А мы хотели показать, что рады принять ее в семью.

Они говорили так рассудительно, по-взрослому, здраво, а я понимала, что выгляжу неразумным ребенком, не в своем уме.

– Пожалуйста, – сказала я. Я так и не отняла ладоней от ушей. – Только не мои уши.

– Ей страшно, – сказал Даниэль. – Серьги подождут. Не обязательно надевать их прямо сейчас.

– Ты поощряешь ее глупые капризы.

– Они будут прекрасно смотреться, особенно теперь, когда волосы немножко отросли.

– Всего-то секунду потерпеть.

У Даниэля был озадаченный вид. Он слабый человек и не привык перечить сестрам. Никогда не перечил. Они завладели его жизнью, когда он был мальчишкой, и, возможно, все это время манипулировали им с помощью магии. Хотя мне кажется, они делали это исподтишка, не в открытую. Не знаю почему. Может, из-за этой штуки с марионетками. Может, они хотели, чтобы он их любил. Ведьм мало кто любит. Посмотреть на мою мать. Ее никто не любит. Их трое, но хватает ли им друг друга? Я всхлипывала и умоляюще смотрела на него, потому что только он стоял между мной и ими.