Оксана Демченко - Топор Ларны [Litres, СИ]

Солнышко, висевшее ещё недавно высоко и удобно, коварно заспешило к горизонту, свет убавлялся до обидного быстро, и Тингали торопилась, закусив от усердия губу. Словно надо сшить срочно, непременно теперь, пока мысль в голове свежа и котята все на местах, и уже внесенные в узор, и ещё не намеченные золотой иголкой. Последний успел-таки сбежать: один хвост и попал на кончик пояса. А какого он цвета сшился, уже и не понять: темно…

– Ты хоть теперь меня слышишь? – возмутился у самого уха голос Кима. – Очнись, непутёвая!

– Ох, Кимочка, прости, – вздрогнула Тингали. – Цел, слава всем богам, Сомре-дедушке и самой Пряхе. А как это ты подкрался? Я и не заметила.

– Так я не один подкрался, – рассмеялся Ким. – Вон и Ларна, он с топором крался, после дрова весьма секретно рубил в трёх шагах от твоего камня, да ещё и костер тайком разводил и поддерживал. Мы рыбу запекли, поели и вздремнули. Рассвет скоро! Я уже забеспокоился: вся ты в работу ушла, как нырнула. Потом Шрон, мудрец наш, додумался, посоветовал нам костер пригасить. В темноте ты быстро очухалась.

– Ох, прости, – уши предательски покраснели. – Я пояс шила. Вот, тебе. И ещё второй… время было, вот я и…

Ларна бросил на бордовые свежие угли охапку тонких веток, огонь взметнулся и осветил всех ярко, празднично: Шрона, самого Ларну и брата.

– Не оправдывайся, дари, – подмигнул Ким. – Мы тебе, труженице, за то рыбкой печеной отдарим. Вкусная, сладкая, горячая. Покушай, после в путь будем собираться. Нет времени нам утра ждать.

Ларна ловко поддел обещанное угощение и выложил на широкий зеленый лист. Зевнул, готовясь лечь и вздремнуть. Ясно ведь: подарок для брата.

– Это тебе, – гордо развернула первый пояс Тингали.

Ким долго всматривался, вел пальцем по узору и усмехался, гладя зайцев и задумчиво сторонясь цветков марника. Погрозил сестре пальцем.

– Ох, и неслух ты! Как урок исполнять велю, не можешь сладить. А как забаву учинять – всё тебе по силам и все играючи. Оно конечно, ты у Сомры не без пользы в гостях была, он два дня даром не стал бы тратить. Но сама-то видишь, что узор не в один слой? И что шила ты и душой, и простой ниткой, сразу вдвое?

– Вроде, – осторожно улыбнулась Тингали. – Ох, вот так я… Ты второй глянь. Я его сразу сделала, как-то лег в руки – и не могла бросить, словно прилипла к делу. Ларне вот… Чтобы о доме худого не думал и без дома не холодно ему было. Это я просто так, пояс был пустой. Ну и время было пустое… я и подумала…

Брови сероглазого взлетели верх. Сам он проворно качнулся от огня к камню и отобрал подарок в одно неприметное движение. Ким только и успел охнуть, провожая взглядом пестрый узор, на котором котята вытворяли при движении канвы невесть что… То ли дрались за клубок, то ли играли друг с дружкой.

– Тинка, ты это сделала сегодня, в один вечер? – тихо уточнил Ким, поскользнувшийся на мокрых камнях, но продолжающий провожать пояс взглядом. – Ты хоть знаешь, что ты удумала, чудо мое непутёвое? Ох, ты, поздно пояснять да отменять… вышито и отдано, принято и надето…

– И что с того? – с возросшей веселостью уточнил Ларна, успевший завязать новый пояс поверх прежнего. – Ни одного в узоре нет выра или топора! Превосходный пояс.

– Знать бы ещё цену ему, – тихо и несколько встревожено отозвался Ким. – Ларна, я уж вслух скажу то, что должно Тинке моей знать, а теперь и тебе тоже. Настоящая работа, с душой да мыслью тайной сшитая, она силу имеет полную. Не в нитках ведь сила, а в вышивальщице. Сестренка моя пожелала тебе обрести дом. Но как она тем желанием судьбу твою переменила, мне неведомо. И чем за такую перемену ты заплатишь? Наперед следовало сказать и про силу вышивки, и про вплетенное в неё пожелание. Через костер или иной открытый огонь протянуть на ладонях. Порядок такой. Ты мог принять, а мог и обронить в огонь, и тем от оплаты отказаться… Тинка, запомни и впредь так делай!

– Почему? – теперь уши не горели, бледность залила лицо, и холод страха глянул в душу. – Что я опять натворила?

– Ты желание свое слух не обозначила, – терпеливо пояснил Ким, поднимая сестру на руки и перенося к костру. Погладил по голове, успокаивая. – Ничего, сделанное – сделано, чего уж теперь… Не со зла ты, я понимаю. Только за подарки вышивальщиц порой платят дорого.

– Мне денег не надо! – возмутилась Тингали. – Он нитки добыл, он…

– Так и платить – ему, – тяжело вздохнул Ким. – Я-то вижу: не было для него впереди дома родного. Жизнь его уже окончательно сложилась прежними делами, узко сжалась её дорожка. Обещалось грядущее такое… в движении, что ли, без постоянного приюта. Моря много мне чудилось, леса – мало. Переменить всё враз он согласился, приняв твою работу. Дом будет, если уцелеет сам Ларна, если мимо двери не промахнётся и в том доме поселится. Только даром таких больших перемен Пряха не допускает. И никто иной из ушедших в безвременье цену не снизит, даже твой дедушка Сомра.

– Ты девке ужина не порть, – сердито прищурился Ларна, рассматривая котят на свободных концах завязанного пояса. – Ей теперь и кусок в рот не полезет, тоже удумал – стращать. Мой это пояс. Котята смешные, нравятся они мне. А если надо заплатить, так у меня и без пояса долгов – сам знаешь, сколько. Всю жизнь от них бегать следует, верно ты указал. Только мне не нравится спину должникам показывать. Хороший пояс, Тинка, спасибо за подарок и за мысли добрые. Это не твоё желание в нем, мое. Я бы и через костер принял. Так что не шмыгай носом и ешь спокойно. Получается, не зря я нитки добывал. И ещё куплю, обязательно. Третий пояс шей по всем правилам.

– Третий? – удивленно распахнула глаза Тингали.

– Конечно, – невозмутимо кивнул Ларна. – Шрому. Ты его желание знаешь, самое заветное: в глубину уйти и добраться до дна. Вот и займись. Великое дело, важнейшее. Не ему одному в том польза, всему народу вырьему. И цену за то шитье Шром заплатит любую, уж поверь. С радостью заплатит, потому что нет выбора и нет времени на торг.

Ларна изменился в лице – словно ветерок сдул веселость, складки у губ посуровели. Тингали испуганно сжалась, ближе придвинула лист с рыбой и стала торопливо выбирать кусочки, обжигаясь и облизывая пальцы. Шрон, по новой своей привычке отправившийся после ужина на глубину – умываться – выплыл, прошуршал по песку берега и лег у огня. Оба его глаза на стеблях изучили мешок у бедра Ларны. Бывший выродер оскалился и толкнул холщевый темный ком в тень. Заговорил деловито, совсем сухо.

– Наёмников мы застали в деревне. Пятый день они там чудили. Каждое утро мужиков сгоняли дубраву жечь: таков указ кланда. Не иначе, он что-то вычитал про Безвременный лес, да толком слов и не понял. Решил по простому избавиться от непонятного… А тут новость подоспела, про галеры, сгинувшие у замка ар-Бахта.