Оксана Демченко - Копье Вагузи [Litres, СИ]

– Складно, – похвалила Марница. – Его наука?

Рыжий гордо кивнул. Знакомым, резанувшим болью, движением дернул вихры чёлки, пропустил меж пальцами. Хитро подмигнул. Стало окончательно понятно: он и правда видел Кима. Вроде, вздохнуть бы и сбросить груз боли: жив, не сгинул в пустыне. А только не получается пока радости. Как это – к людям не вернётся?

– Толком рассказывай, – попросила Марница. – Что за беда? Он здоров?

– Лес добрый, лес нас лечит, себя не жалеючи, – улыбнулся Фимка. – Ты мамке Тинке скажи: пусть ещё сказочку сошьёт. Лесу в подмогу. Ветла старая вся посохла, и сосна вон – скрипит натужно. Трава на горушке повысохла под корень. Трудно лечили. Но вылечили, как иначе? Только видишь как: по всем законам наш он теперь. Совсем наш. Лесной. Сам в канву нырнул – вернулся, сам Сомру позвал и подмогу получил, сам выдержал бой и лечиться в лес Безвременный явился… Да сверх того просьбу его дедушка исполнил: тебя сюда вот дотянул усом, не бросил на полпути замерзать да замокать. В пустыне не оставил, в песке зыбучем, где людям в то время не было дозволения выжить. Что ещё? В девку болотную не обратил. Жаль… – рыжий снова хитро стрельнул глазами. – Мы бы играли, ты бы меня за пятку хватала, а я верещал. Опять же, хорошая подружка лесовику – девка болотная…

Марница вздрогнула и побледнела. Жить в безвременном болоте и хватать зайцев за пятки ей не казалось интересным. Дома ждёт мамка, родное подворье стоит краше прежнего. Кошка трехцветная моет лапы, обещает дому гостей. Людям надобна людская жизнь, никак не лесная, сказочная. И дети настоящие, а не нашитые нитками на вышивке. Пусть и зовёт этот Фимка мамой Тингали, но ведь это неправда! Точнее, не человечья правда, а детская сказочная, где всё «понарошку»… Ким шагнул во взрослую жизнь, теперь не будет ему здесь покоя и счастья. Или – будет? И зря она пыталась свои мечты о доме вложить в его голову? Силком в невесты напрашивалась…

– Фимочка, вымогатель пушистый, – с оттенком злости в ласковом голосе шепнула Марница, – ты доберёшься когда до дела? Что ещё мне выпросить у твоей мамки, чтобы получить ответ?

Рыжий расплылся в счастливой улыбке, пошарил рукой в густой траве и добыл лукошко, полное ягод. Всяких, на выбор. И малина душистая, и брусника глянцевая, и черника сизая с туманным налетом… Подвинул и рукой показал: угощайся.

– Есть условие, – не стал скрывать он. – Я теперь лесу здешнему приятель не простой, а важный и значимый. Если и не хозяин, не дорос пока что, то заяц точно наиглавнейший. Тинку хочу в гости зазвать. Чтобы пошила и со мной поболтала. Как с большим, без глупого тыканья иголкой в бок. Обещаешь потолковать с ней? Слово дай. Я хоть и мал, но лжу людскую разбираю крепко.

– Слово даю, – сразу согласилась Марница. – Не лжу, а ложь.

– Не учи, не твой черёд, – насмешливо фыркнул мальчишка. Снова дёрнул себя за вихры Кимкиным знакомым до боли движением. – Ладно, не лжа… не ложь. Я тут важный, в своём праве. Дед Сомра сказал: Киму нет дороги назад. Пусть пока что в шкуре побегает, прошлое подзабудет, душу подштопает. Ну да, сказал. А я – заяц. Я на его прямой завет враз свою кривую петлю добавлю. Пусть в шкуре бегает. И память не бережёт… пока что. Но возвернуть забытое сможет, вот какова моя добавка. Ты иди тропочкой к опушке. Неторопливо иди, гляди по сторонам да примечай всяко-разно. Зверья в лесу много. Узнаешь своего Кимочку верно, поясок ему повяжешь, может, он и выберется из тени нашего безвременья.

– И дальше что? – быстро уточнила Марница.

– Как это – что? Дальше тебе ничего уже не прибавить и не исправить, – уперся рыжий. – Силком в дом не потянешь. Мы, зайцы, прыгучи – страсть. Я хоть и мал, но всё продумал крепко. Ты его любишь – из лесу дорогу ему дашь. Он тебя любит – сам к порогу выйдет да узнает.

– Тебя бы, сволочь ушастую, полечить от наглости, – обозлилась Марница, озираясь по сторонам в поисках нужной травки, – хоть крапивой!

– Не догонишь! – звонко рассмеялся пастушок и сиганул в ивняк так резво, что только пятки мелькнули. – Болотница, болотница! Только тронь за пятку, все слова свои заберу назад, и настанет уговору конец!

Его смех пробудил весёлое многозвучное эхо, которое ещё долго взлетало и падало, радуясь ловкой шутке… Марница сжала пояс в ладони. Огляделась, безнадежно и устало. Чужой этот лес. Сказки в нем живут. Вот только стать частью их плетения ничуть не радостно, да и легкости в заячьих уговорах не заметно. Откуда ей знать, запала она Киму в душу – или нет? А ну как она выманит Кима из леса, лишит прошлого, а новое счастье и не сложится, нет его, общего для двоих! Сама всё придумала, сама построила из песка терем… Получается, Киму ответ за то держать? И всего лишь потому, что хитрый рыжий пацан желает запрыгнуть на его место и хозяином леса стать со временем. Хотя какое тут время – в Безвременном лесу?

– Плохой уговор, – тяжело выдохнула Марница. – Нельзя так! Сперва надо его душу спросить, а потом уж мою… Эй, заяц! Не могу я завязать пояс. Получится удавка, а не доброта. Слышишь? Дурак ты покуда, не дорос выплетать сказки. Тебя ещё иголкой колоть и колоть! Так Тинке и скажу: пусть колет без сомнения, пока из щекотки настоящая боль да жалость к живому вырастут.

На ответ Марница не надеялась. Разве такой неугомонный, не знающий укорота пацан второй раз вернётся? Тем более, обозвали и пригрозили отстегать крапивой. Лес возмущенно зашумел, снова качнул листвой то ли укоризненно, то ли сочувственно. Знать бы, на чьей он стороне? Марница сухо усмехнулась своим нелепым мыслям. Кое-как поднялась на ноги, охнула: ниже колена так болят – словно ошпаренные… Все косточки ноют в теле. Но идти надо, из леса чужого выбираться. Только – куда? Ни тропочки, ни дорожки. Только злющая крапива в рост со всех сторон.

– Мстительный пацан, – прищурилась Марница. – Ну, я всерьёз с мамашей Тингали поговорю. Пусть воспитывает.

Пояс оттягивал руку, и Марница сунула его за пазуху, где он и прежде хранился. Горько нахмурилась, окончательно решила идти напрямки и не рассматривать зверей. Киму наверняка в лесу будет лучше. А своя боль… она своя и есть. Ну – не сложилось… Уже сколько раз не складывалось. Может, настоящая любовь в жизни встречается реже, чем говорящие зайцы в волшебном лесу.

Рыжая голова пацана огоньком замелькала в крапиве. Он шипел, охал и всхлипывал, но шёл упрямо. Появился на полянке – глаза полны слез, вся синева в них погасла, а серость стала тусклой, даже болезненной.

– Иди, пожалею, непутевый, – вздохнула Марница, разом утратив остатки злости. Сама подошла, обняла за плечи. – Подуть надо, пройдёт. И чего ты полез в заросли? Я бы сама прекрасно пробралась, мне даже в пользу. Когда кожа ноет, душу меньше щиплет.