Дмитрий Напольских - Общее дело

— Если узнают! — жестко ответил Уирик, выразительно глядя на собеседников.

— Узнают, — пообещал более разговорчивый жрец. — Мы поддерживаем тебя, но мы не можем скрывать такую тайну от остальных. Это совершенно неприемлемо для Первожреца! — в сердцах выкрикнул он. — Другие претенденты могут потребовать проверки всех твоих детей, и если всплывет такое… Твоим надеждам конец. И нашим тоже!

— А если… — Уирик задумался, в глазах промелькнул и тут же исчез безумный огонек. — Если он перестанет быть двоесущным?

— Как? — недоверчиво поинтересовался высокий жрец. — Это невозможно!

— Почему? — с деланным удивлением переспросил Уирик. — Если мы способны изгнать из человеческого тела демона, то наверняка сможем избавить Вайса, — верховный жрец впервые за время разговора назвал сына по имени, — от его нечеловеческой сущности. Или хотя бы скрыть ее достаточно глубоко.

— Но Испытующие все равно…

— Нет, — пресек все возражения Уирик. — Если проверка будет тщательной, то вполне возможно. Но если станет простой формальностью, например, перед отправкой не слишком способного жреца в дальний храм, то Испытующие вряд ли что-то заметят. А потом мои соперники уже не смогут потребовать повторного испытания.

— Ну, если так… — нерешительно проговорил жрец.

— Попробовать стоит, — твердо сказал его малоразговорчивый коллега.

— Ну хорошо, — сдался первый. — Если ты сможешь сделать из него человека, способного пройти проверку, то начинай. Потом я сам проверю его. Я не Испытующий, но кое-что об их методах знаю.

— Идет, — согласился Уирик. — Я думаю, мы можем приступить. Я такими вещами раньше не занимался, но кое-какие мысли есть. Сначала надо усыпить человеческую сущность, чтобы она не вмешивалась в ход ритуала и не пострадала сама. Смерть первенца во время изгнания демона — а мы, я напомню вам, именно этим сейчас и занимаемся, — верховный подмигнул собеседникам, — вряд ли прибавит мне шансов на место Первожреца. Потом надо будет пробудить нечеловеческую половину…

— Что делать нам? — деловито спросил молчаливый жрец, потирая руки. Ему не терпелось взяться за дело.

Зазвучали команды Уирика, слуги Плачущего по очереди отхлебнули какой-то мерзко воняющей жидкости из глиняного сосуда, в жаровню полетели новые пучки трав. По помещению распространился дивный аромат цветов с ощутимой горько-приторной шоколадной нотой. Несколько раз Вайс пробовал это дивное лакомство, покупаемое имперскими купцами у криклеров. Денег шоколад стоил бешеных, но этот чудный вкус… Вайсу он напоминал о детстве — счастливом и беззаботном — которого у него никогда не было…

Окровавленные глаза медленно закрылись, усталое тело расслабилось, дыхание выровнялось, Вайс постепенно проваливался в мир детских фантазий и грез, нежный аромат неизвестных трав вел его в неведомую страну мечты… А где-то в глубине вновь заерзал зверь, почуявший, что связывающие его путы ослабли. Он приготовился к новому рывку и новому бою, пускай тот и окажется последним…

Гоблин Ырх делал ожерелье.

Зеленокожий охотник успел отрезать уши у всех погибших людей и теперь, прокалывая трофейным кинжалом мочки, аккуратно нанизывал их на толстую нитку. После каждой новой "бусины" он придирчиво осматривал результат, иногда оставался недоволен — и поправлял висящие уши, раздвигая их или, наоборот, сводя ближе. Но чаще Ырх довольно цокал языком и продолжал свой ответственный и важный труд.

Вылезшего из кустов гнома он заметил очень давно. Вернее, услышал, как Дараг с руганью и громыханием продирался сквозь густую поросль, и сразу узнал его. Напряжение спало, и гоблин, высунув язык, взялся за следующее ухо. Гнома он не боялся, а дело требовало завершения.

Дараг сразу понял, что охотника отвлекать не стоит. Он уже видел подобные лица. Сосредоточенный взгляд, одновременно устремленный на создаваемый шедевр и растворенный в себе, напряженно сведенные брови, раздувающиеся от осознания важности свершаемого ноздри. Не портил впечатления даже длинный язык гоблина, которым тот время от времени слизывал пот чуть ли не со лба.

За долгие годы, которые он проработал в шахтах и мастерских, Дараг хоть и не достиг заметных высот в ремесле, но научился ценить чужой труд. С такими же лицами — без языка, конечно — лучшие гномьи мастера создавали смертоносное оружие и надежную броню, ковали крепкие кирки для работы и железные шары для любимого гномьего развлечения.

Подземные труженики и воины любили порой, после напряженного труда или тяжелого боя, посшибать такими шарами специально подобранные конусообразные камни. Они собирались в коридоре — пустом, но с ровным полом — расставляли в отдалении камни и катали шары, пытаясь сбить сразу все булыжники одним ударом.

Шары были цельными. Железо на них шло, конечно, не лучшее, но гномы не скупились. Они умели хорошо поработать, но и отдых ценили тоже. Некоторые считали, что катание тяжеленного железного шара — не лучшее развлечение, и предлагали делать их полыми, но над такими неженками смеялись. Даже жрецы не препятствовали подобным играм, хотя и не поощряли их. Ведь таким образом гномы и отдыхали, и развивали силу и сноровку. Полезнейшее занятие! Многие века шары так и оставались цельными, конусы, нежно называемые "эльфьими ушками" — каменными, а развлечение — любимым. А потом война с обитателями лесов превратилась из рутинной заварушки в страшную бойню, и об играх забыли…

Молодежь, выкормленная ненавистью к врагу, признавала иные развлечения. В них эльфы обычно участвовали живьем и целиком — поначалу, как минимум. Ныне предложение "разбросать эльфьи ушки" воспринималось молодыми гномами совершенно по-другому… Дараг вздохнул. Искусство древней игры оказалось практически утерянным.

Ну что ж, когда он вернется в родные пещеры, то непременно возродит это достойное и полезное развлечение. И может даже пригласит поучаствовать и Ырха, ежели тот сможет поднять тяжеленный железный шар. Сейчас же гоблину было явно не до игр.

По сравнению с изящно вытянутыми ушами лесных обитателей, человеческие "комочки" смотрелись довольно неприглядно, но Ырха это не смущало. Целиком поглощенный процессом, он даже перестал напевать любимые песенки. А может, просто не смог найти достойной, чтобы сопроводить ей столь важное дело.

Нацепив на нитку последнее ухо, гоблин придирчиво осмотрел получившееся ожерелье и остался очень доволен результатом. Он проурчал себе под нос что-то приятное, связал концы, повесил новое украшение на шею и гордо выпятил тощую грудь.

— Дар. Невеста. Радость. Свадьба, — объяснил он подошедшему гному.