Дэн Вилета - Дым

— Как ты думаешь, за нами гонятся? — спрашивает Ливия, когда он начинает движение.

— Не стоит ждать, чтобы узнать это.

Они идут больше часа. Вскоре Чарли устает от своей ноши, и по настоянию Ливии они начинают нести вдвоем обмякшее тело Томаса: руки — на их плечах, ноги волочатся по листве. Идут они медленно, и нет никакого способа определить, какое расстояние отделяет их от нападавших. Женщина опережает Чарли и Ливию на десять шагов, растворяется среди деревьев, будто бы по своему усмотрению, а потом возникает за несколько ярдов от прежнего места и зовет их за собой, дергая головой. Наконец они выходят к реке. Вначале она выглядит стеной блеска, врезанной в темную массу деревьев: это выглянуло солнце и зажгло воду, разбросав повсюду зайчики. Река течет так плавно, что не производит ни звука. На другом берегу — густые заросли. Похоже, что людей поблизости нет.

Но таинственная проводница привела их сюда не просто так. Она манит обоих за собой и ведет дальше, быстро шагая к берегу. Ливия чувствует, что ее сил хватит совсем ненадолго. Чарли тоже спотыкается под тяжестью Томаса, дыша с трудом; его лицо стало свекольным. Но идти недалеко: через тридцать шагов женщина останавливается и исчезает в кустах, растущих чуть поодаль от воды. Когда они доходят до кустов, ее нигде нет, она растаяла в тенистом сумраке леса. Берег в этом месте крутой. Но река вздулась после недавних дождей, и до воды не больше ярда.

— Ты ее видишь? — выдыхает Чарли.

— Нет. Зато вижу кое-что в кустах. Она хотела, чтобы мы нашли это.

Это гребная лодка, длиной меньше шести футов. Лес уже почти полностью присвоил ее. Борта поросли мхом, а кусок брезента, которым она прикрыта, завален листвой и грязью, из которой выползают серые щупальца мертвых водорослей. Чарли и Ливия сдергивают брезент и обнаруживают на дне лодки, в пленке тухлой воды, два весла. От вони обоих едва не тошнит. В каждый борт вделано по железной петле для крепления весел. Помогая Чарли вытащить лодку из кустов, Ливия берется за сырую, замшелую корму и нащупывает пальцами резное изображение: вепрь, купающийся в лучах восходящей луны. Она сразу узнает его. Это ее герб, герб ее семьи, древняя эмблема рода Нэйлоров.

— Мой отец раньше пропадал на реке днями напролет. Рыбачил. Это была его единственная слабость. — Ливия переносится в далекое прошлое. Раннее детство. Отцовская рука гладит ее по волосам. — Но это было много лет назад.

— Думаешь, лодка на плаву? Древесина наполовину сгнила. Но снаружи она просмолена, а брезент укрывал ее от дождя.

— Будем надеяться, что на плаву. Это наш единственный шанс.

Спуск на воду оказывается трудным делом. Берег слишком крут, чтобы просто сбросить лодку, и они волочат ее с десяток ярдов, не меньше, прежде чем отыскивается более удобный подход. Чарли не рискует сразу перетаскивать Томаса в лодку и осторожно топчется по всему ее днищу, от кормы до носа, словно ожидая, что оно провалится. Но доски выдерживают; лодка мягко покачивается на медленном, ровном течении, готовая пуститься в плавание.

Чтобы перенести раненого, приходится войти в воду по пояс. Плотное платье Ливии самым неприличным образом липнет к телу. К тому же лодка слишком мала для троих и погружается почти до самых бортов, когда все оказываются внутри. Насквозь продрогшие, они в конце концов находят способ распределить вес равномерно: Томас уложен на дно, Ливия скорчилась рядом, в неловкой близости к его обмазанному грязью лицу. Чарли сидит на банке и гребет. Запах гниения чрезвычайно силен; трудно удержаться от того, чтобы не связать его с раной Томаса.

Перед отплытием Ливия приподнимает голову, чтобы напоследок взглянуть на лес, и замечает их проводницу, притаившуюся между корней, в двух шагах от берега. Женщина каким-то образом связана с ее отцом, и Ливия боится, что никогда не узнает, в чем заключается эта связь. Потом лесная жительница пропадает, просто исчезает из виду, и все, что остается, — это тихое журчание воды под днищем и чересчур близкий жар тела Томаса. Чарли превратился в темную тень у нее над головой: солнце стоит высоко и ослепляет Ливию каждый раз, когда она пытается поднять взгляд. Должно быть, уже полдень.

Время идет. Едва заметное покачивание лодки на течении чередуется с рывками при каждом ударе весел. В какой-то момент Ливия понимает, что в лодке течь, что ее ноги и спина мокры не только из-за захода в воду. Но что делать? Она не может вычерпывать воду — нечем. Потом звук, издаваемый рекой под гнилыми досками днища, меняется. Ливия в тревоге приподнимается. Солнце немного сдвинулось к горизонту, и теперь видна спина Чарли, которая качается в такт гребле. Он сидит лицом назад и держит курс, ориентируясь по берегам. Должно быть, у него нет сил обернуться и посмотреть, что впереди. Ливия приподнимается на локте и выглядывает за борт. Ровной глади, на которой началось их плавание, больше нет. Они приближаются к мели, где над рекой торчат камни, а течение убыстряется. Почти тут же Ливия слышит под собой царапающий звук; воды в лодке становится больше.

— Впереди, Чарли. Пороги. Скорей. Или мы утонем.

Но они не могут остановиться. Когда Чарли пытается увести лодку от столкновения с большим валуном, одно весло переламывается. Утлое судно попадает в один водоворот за другим. Очередной камень таранит и повреждает корму, сквозь пробоину хлещет вода. К счастью, течение выносит их к травянистому берегу. Не советуясь с Чарли, Ливия выпрыгивает из лодки, по колено погружается в ледяную воду, хватается за нос и тянет лодку к суше. Действовать нужно быстро. Томас не может двигаться, а уровень воды в лодке неуклонно повышается. Пока они борются с его безвольным телом, целый борт рассыпается в труху. Они вытаскивают Томаса на берег через этот пролом, с тревогой нащупывают пульс. Ниже по течению река разгоняется еще сильнее и каскадом обрушивается вниз на пять ярдов. Выше по течению клонится к закату солнце. Наверное, они сумели оторваться от преследователей мили на три или четыре.

Если преследователи вообще существуют.

Какой-то звук прерывает размышления Ливии. Его нетрудно узнать: так хлопает ткань на ветру. Ливия вскакивает и обходит ряд кустов, достаточно плотных, чтобы назвать их живой изгородью. За ними она видит натянутую веревку, на которой висят рубашки и простыни. Половина веревки пуста: крепкая фермерша как раз снимает белье. Женщина тоже замечает Ливию и направляется к ней неспешной походкой; потом в поле ее зрения попадают Томас и Чарли.

— Вас тут трое! — кричит она издалека. — Мокрые, как новорожденные ягнята. Но где ваша лодка?

Ливия идет ей навстречу:

— Здесь есть деревня? Лекарь?

— Одна лига, вон в ту сторону, — машет рукой фермерша. И добавляет с привычной усталостью: — Это все мой муж, старый упрямец. Говорит, что любит жить в тишине. Вот мы и живем, благослови нас Бог.