С Лисочка - Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице

Крен постепенно выправился, но я уже никак не могла заснуть, зная, что на борту происходит что-то необычное. Поразмыслив, я решила одеться и выяснить в чем тут дело, и уже начала приводить свой план в исполнение, как вдруг почувствовала, что все судно содрогнулось словно от сильного удара в правый борт. И тут же услышала, как на корме замолотил по воде своими лопастями гребной барабан [29] До изобретения Яльгой Лонгвиль гребного винта оставалось еще 28 лет, а пока на пароходах использовались гребные колеса, устанавливаемые по бортам судна, либо гребные барабаны — на его корме. — капитан отчего-то решил запустить паровую тягу. Пока я возилась со своим туалетом — охотничьим замшевым костюмом в эльфийском стиле — шум на верхней палубе не утихал: кто-то бегал туда-сюда, дудка боцмана не уставала высвистывать команды, кто-то что-то кричал на певучем жарандийском языке, который я знала недостаточно хорошо, чтобы уловить, о чем идет речь.

Тут в мою дверь стали царапаться — у жарандийцев не в обычае стучать, они предпочитают изображать из себя кошек. Я открыла. На пороге стоял Али — юноша лет пятнадцати, слуга и ученик корабельного мага.

— Что такое? — поинтересовалась я у него.

— Каравелл-паша [30] Каравелл-паша (в переводе с жарандийского) — капитан. просит кахину [31] Кахина (в переводе с жарандийского) — жрица. оставаться в каюте и ни о чем не беспокоится, — ответил Али. — А элиах-хуриз приказал мне служить кахине, если ей что-то потребуется.

— А что случилось, Али? — спросила я. — Отчего такой шум?

— На корабль напали, — ответил ученик мага. — Морские шакалы жаждут легкой добычи, но кахина может быть совершенно спокойна: в этот раз они ничего не получат.

То есть причина переполоха — пираты. Странно. Как я слышала, в этих водах они — большая редкость, главным образом потому, что тут им не слишком удобно охотиться. Кругом сплошной океан, до ближайшей земли — Лакоталя, где можно набрать пресной воды и пополнить припасы, — три дня пути, но на Лакотале пиратов категорически не жалуют. Пиратские промысловые угодья лежат южнее — там, где проходит путь из Суранской империи в Тропикану, много восточнее — у Янтарных островов, и много западнее — у Архипелага [32] Имеется в виду Западный Архипелаг, где располагаются основные базы Островного Братства — пиратской вольницы. . Чего они тут забыли?

В этот момент наш корабль снова содрогнулся от удара в правый борт, и тут до меня дошло, что это означает: нас обстреливали из паровых пушек, а эти удары — результат попадания пиратских снарядов. Мне сразу захотелось на палубу — туда, где, по крайней мере, есть небо над головой, и если корабль пойдет ко дну, у меня будет шанс спастись, сев в шлюпку или, хотя бы, уцепившись за какой-нибудь обломок. Здесь же, на жилой палубе, я могу и не успеть добраться до выхода, если нас потопят.

— Так значит, каравелл-паша запретил мне выходить из каюты, я правильно вас поняла, Али? — спросила я.

— Более чем умом кахина славится только своей красотой, — отвесил Али довольно двусмысленный на мой вкус комплимент. — Но в этот раз косноязычие скромного поклонника кахины, видимо, ввело ее в заблуждение. Каравелл-паша не запрещал кахине покидать каюту, ибо сам светлейший султан, да правит он Жарандией тысячу лет, пожелал, чтобы кахина располагала полной свободой на его корабле. Каравелл-паша лишь рекомендовал кахине оставаться в каюте, опасаясь, что наверху она может случайно пострадать в суматохе и горячке возможного сражения. Если кахина пожелает покинуть свою каюту, к этому никто не станет чинить препятствий.

Вот и славно. Я подняла крышку сундука, в котором хранились мои вещи, и вытащила Месяц — мой замечательный лук, тот самый, что вручили мне в день моего посвящения Луне. Приладила тетиву, проверила натяжение и вложила его в специальный замшевый футляр, который закрепила на спине. Колчан со стрелами я повесила на эльфийский манер — у правого бедра, защелкнув на поясе два маленьких карабина. Подумав, слева привесила кривой кинжал — скорее для солидности, чем по необходимости, потому что драться на ножах я никогда не умела. Осталось надеть трехпалую перчатку на правую руку и зашнуровать крагу на левой. Вот теперь я себя гораздо увереннее ощущала.

— Пойдем, — сказала я Али, терпеливо ожидавшему, пока я экипируюсь, — кахина желает подышать морским воздухом.

Ночь выдалась темной, облачной, луны на небе не было. Впрочем, не так уж и темно было на палубе — фонари ночного освещения света давали немного, но те, кто преследовал нашу каравеллу, старались не упустить ее из виду и потому держали нас в свете ярких прожекторов. Судя по количеству этих прожекторов, преследовали нас четыре корабля, и расстояние между нами было не слишком велико — не более двенадцати кабельтовых [33] Около двух километров. . Паруса на «Туфле Кирмиса» были подняты все до единого, свежий ветер наполнял их, море было относительно спокойно, да еще и паровая машина работала на полную мощность, так что наша каравелла шла с очень хорошей скоростью — узлов двенадцать. Но даже мне — полному профану в морском деле, было понятно, что оторваться от преследователей у нас вряд ли получится — их корабли имели паровые машины не хуже нашей, да и парусов у них было никак не меньше.

— Кахина решила оказать нам посильную помощь? — услышала я за спиной насмешливый голос Омара Ол-Фазира, того самого мага, учеником которого являлся Али. — Лучше бы вы, миледи, вернулись к себе. Тут, изволите ли видеть, опасно.

Элиах-хуриз был уже не молод — выглядел он лет на пятьдесят, но имея сильный магический талант, на самом деле мог быть и вдвое старше. Невысок ростом, тучен, бородат, лыс. Прожив, по его словам, девять лет в Ицкароне, господин корабельный маг замечательно выучился говорить по-ицкаронски, и один из всего экипажа относился к моей особе без излишнего подобострастия. С уважением — да, с известной предупредительностью, с вежливым участием, но без всякой подчеркнутой готовности услужить в любом моем капризе. То, как все на судне, отчасти включая даже капитана, ходили передо мной на цыпочках (ну а как же иначе, ведь кахина — гостья его несправедливейшего величества султана всея Жарандии Персифа Четвертого, да продлят боги дни его благоденствия, всем его подданным на радость), его немало забавляло. У нас с первого дня сложились самые теплые приятельские отношения, не в последнюю очередь и потому, что он не стеснялся обращаться ко мне напрямую, без употребления третьего лица, а то и просто по имени.

К нему подбежали четыре матроса, таща на носилках тяжелую бочку, в каких перевозят оливковое масло. Элиах-хуриз достал из рукава какой-то небольшой свиток, развернул его, расправил и ловко приклеил к днищу бочки, после чего матросы побежали дальше — на корму. Следом поднесли еще одну бочку — и с ней маг повторил ту же процедуру.