Анна Жадан - Избранные (СИ)

Все внутри у меня переворачивается. Я вскакиваю с кресла и зажимаю рот рукой:

— Какого черта это только что было?

— Понравилось? — хвастливо облизнувшись, восторженно хлопает в ладошки Эсмеральда, — я сама все еще в восторге!

У меня так быстро стучит сердце, что, кажется, еще секунда и я умру прямо здесь.

— Они подчиняются только нашему отцу. Как ты это сделала? И почему на тебе этот костюм? Ты же ненавидишь костюмы!

— Я много чего ненавидела, потому что мне так говорили, — скривившись, произносит Эсми, — сядь и я все тебе объясню.

Я качаю головой, все еще не в состоянии прийти в себя, и она вздыхает:

— Всегда ты такой была. Взбалмошной, упрямой, безрассудной! Надо признать, это очень утомляет.

— Раньше у тебя с этим проблем не было, — рычу я, чувствуя, как у меня странно сжимается сердце. Моя сестра не такая. Она не говорит таким едким голосом и не смотрит так насмешливо, как будто обставила меня в неизвестно какой игре.

— Раньше… — усмехается она, — ты просто не замечала. Ты вообще мало чего замечаешь, Селеста. Ты постоянно пыталась сбежать, а поэтому отдалилась от всех — от меня, от Адриана, от мамы и отца. Знаешь, когда мне исполнилось двенадцать, я кое-что поняла. Тебе и Адриану я не нужна, потому что я слабее вас, медленнее вас и более послушная. Мама слишком занята попытками отгородиться от славы принцессы Бишопа, а отец…отца волнует только власть, которая дарует ему безопасность. Но я всегда буду нужна своему региону и людям, живущим в нем.

Я смотрю на нее с нарастающим чувством ужаса, какого не испытывала, наверное, еще никогда в своей жизни, и начинаю отчаянно мотать головой. Впервые я чувствую себя по-настоящему виноватой в чем-то — больше я не могу прикрываться жаждой свободы или строгими правилами.

— Ты моя сестра, — срывающимся голосом шепчу я, — и я всегда любила и всегда буду любить тебя. И мне все равно, слаба ты, сильна или не можешь сдвинуться с места.

Кажется, это на секунду пробирает ее, и она вскидывает голову в каком-то мучительном жесте, как будто на свободу вырвалась маленькая, испуганная двенадцатилетняя девочка, которая чувствовала себя такой одинокой, какой я никогда не была. Но в следующую минуту она снова превращается в незнакомую девушку, которая буравит меня ледяным взглядом.

— Ты понятия не имеешь о любви, — тихо рычит она, заставив меня болезненно вздрогнуть, — особенно о той любви, которую я всегда испытывала к своему народу. С двенадцати лет целью моего существования была корона Лакнеса, но разве могла я рассчитывать на нее? Неважно, как искусна я стану в политике, как сильно полюбят меня люди, как активно будут добиваться моей руки принцы всей Ламантры — отец никогда не допустит, чтобы его единственный сын отправился в чужой регион в качестве принца-консорта. И уж тем более он никогда не позволит женщине встать во главе Лакнеса, который он почему-то всегда считал своим, пусть и управлял им чертовски бездарно.

Мои руки беспомощно скользят в попытке ухватиться хоть за что-то, но, в итоге, беспомощно падают вдоль вытянутого от напряжения тела.

— Ты хотела…корону?

Эсмеральда презрительно ухмыляется:

— А чего ты думаешь я из шкуры вон лезла, чтобы всем угодить? Подсказывала отцу, что отправлять меня никуда нельзя, что здесь я полезна? Думаешь, я — самый глупый ребенок Лакнесов, которому нравится, что ею все пользуются?

Я смотрю на нее, чувствуя, как у меня волосы встают дыбом. Эсмеральда…Я жила с ней бок о бок с самого рождения, я видела, как она взрослела, как влюблялась, как разочаровывалась и ошибалась. Я наблюдала за тем, как она становится истинной принцессой, принимает долг, который казался мне слишком тягостным. А все это оказывается лишь притворством — погоней за честолюбивыми желаниями и властью — всем тем, что сгубило моего отца. Как могла Эсми последовать по стопам человека, на которого мы поклялись, что никогда не станем похожи?

— Я вижу, что ты думаешь, — рявкает она, — и сейчас же прекрати. Я ни капельки не похожа на него. Начнем с того, что я в десять раз умнее и закончим тем, что меня действительно волнует кто-то, кроме себя. Именно поэтому ты все еще сидишь здесь.

— Отец убил своих братьев ради власти, — севшим голосом произношу я.

— Да — и он глупец. Его братья были умнее его. Впрочем, у него не было силы, которой обладаю я, — она поднимает глаза и начинает тихо смеяться, и от этого так напоминает прежнюю себя, что у меня перехватывает дыхание, — не бойся. Я не собираюсь убивать тебя.

— Я не боюсь, — твердо говорю я, — ты же знаешь, смерть — еще одна авантюра, на которую я всегда готова была подписаться. Меня пугает совсем не это. Меня пугает тот человек, которым ты стала.

— И кем же, по твоему мнению, я стала?

— Ты жестокая. Фанатичная. И, наверное, у тебя совсем крыша поехала, — мой голос срывается, но я делаю быстрый вдох и добавляю беспечным голосом, как будто Эсми меня разыгрывает, и я прекрасно об этом знаю: — И что же, ты все это время обманывала всех нас?

На самом деле меня больше интересовало другое: как Эсмеральда могла обмануть меня?

— Ровно настолько, насколько ты могла бы назвать это обманом, — махнув рукой, произносит она, — во мне столько любви, сколько я всегда проявляла. Просто, возможно, я чуть менее бескорыстна и чуть более упряма, чем ты думала. А еще я чертовски умна. Я же сказала, Селеста. Ты просто никогда ничего не замечала. Но, судя по всему, если ты уже сейчас считаешь меня монстром, то все остальные открытия еще впереди.

Она протягивает руку за чем-то, что находится позади нее и достает стеклянную сферу, переливающуюся золотом. Я недоуменно разглядываю это странное сооружение, которое не похоже ни на что, виденное мною раньше. Меня завораживает то, как волшебно светятся всполохи чистейшего золота, скрытого хрустальной оболочкой. Я поднимаю глаза и впервые чувствую что-то жестокое в себе при взгляде на сестру.

— Что это? — напряженно спрашиваю я.

— Ах да, — она раздосадовано всплескивает руками, — он же и тебя не посвящал в свои дела. Это Стигма, сестренка. Штука, в которой собрана сила тысячи Искупителей, которую наш отец так преданно охранял в Солнечном городе и собирался использовать для своей защиты, — она невозмутимо смотрит на меня: — я украла ее.

У меня внутри все переворачивается. Эсмеральда любовно прижимает Стигму к себе и внимательно наблюдает за мной, как будто ожидает нападения. Странно, что Эсми надеется, будто такая сомнительная тактика убережет ее — она просто прекрасно знает меня и понимает, что я не смогу причинить ей боль. Но так ли это? Я слегка поворачиваю голову в сторону Хранителей — они мрачно на меня смотрят, постукивая пальцами по эфесам мечей. Если эта штука действительно обладает такой силой, то едва ли мне хотелось бы видеть ее в руках Эсмеральды.