Александр Басов - Вдали от солнца (СИ)

— Ладвиг — хороший человек, — пролепетала женщина, наблюдая, каким злорадством вспыхнули глаза кладовщика. — Он не делал людям ничего плохого.

— Ищейка из него хорошая, — саркастически подтвердил Тилло. — Ходил, вынюхивал, не побрезговал по измазанным дерьмом трубам лазить. Дважды я пытался его там утопить, и оба раза он чудом выбирался из западни. Как тут не поверить в ангела-хранителя? Особенно после того, как ты здесь объявилась!

Услышав такие слова, Грета растерялась окончательно. Перед тем, как рассказать кладовщику о своей проблеме, она была уверена, что крепко держит в руках ниточки, надёжно закреплённые на марионетке по имени Тилло. То ли ниточки оказались не слишком прочны, то ли судьбе было угодно, чтобы марионетка сама решала, как ей поступать дальше. Так или иначе, худшие предположения Греты начали обретать вполне различимые очертания.

— Так ты любишь хорошие вина?, — Спросила она только для того, чтобы кладовщик отвлёкся

от мыслей о мести.

— О, да! Я повидал много винных погребов Энгельбрука. Есть среди них два-три просто замечательных. И самое главное — они не слишком хорошо охраняются. Как бы я хотел снова туда вернуться…, — Мечтательно произнёс Тилло и неожиданно задал вопрос: — Знаешь, почему ты до сих пор жива, гусыня? Не знаешь? Всё очень просто. Я решил помочь тебе и твоему воробышку. Вытащу его отсюда, но не потому, что поверил бумажке, которую прислал старый блохастый лис. Слишком хорошо мне известны его повадки и уловки. Если я помогу твоему сержантику, то вы оба будете сильно мне обязаны. В благодарность потребуется обстряпать одно дельце. Твой драгоценный Ладвиг должен устроить так, чтобы в лисьей стае сменился вожак. Соображаешь, что к чему?

— Поняла…, — Кивнула Грета.

— Слишком быстро ты согласилась. — Недоверчиво хмыкнул кладовщик. — Думаешь, что выберетесь отсюда, и можно будет не вспоминать о нашем уговоре? За побег с твоего сержантика голову снимут прямо там, где поймают. А я позабочусь о том, чтобы его нашли и поймали, если у вас обоих окажется короткой память. Соображаешь, что к чему?

— Да.

— Каким способом Ладвиг организует лисью охоту, меня не беспокоит. Он молодой, настырный, смекалистый. Придумает что-нибудь. Сделает дело — и позабудем друг о друге к обоюдной радости. Я вернусь в Энгельбрук, а вы, пташки, живите где-нибудь, как в сказке: долго и счастливо. Только не помню я такой сказки, где бы гуси с воробьями уживались. — Захихикал кладовщик, которому показалась очень смешной собственная шутка.

— Какие у меня гарантии, что после этого нас оставят в покое?

— Никаких. — Глумливо усмехнулся Тилло. — Беглеца из Озёрного замка всё равно будут искать. Если у вас хватит ума не попадаться, то не попадётесь. Знаю, о чём ты сейчас подумала, гусыня. Это от властей можно долго прятаться. Некоторым это удаётся делать всю жизнь. Я же пущу по вашему следу таких людей, от которых скрыться ещё никто не сумел. Отыщут и должок истребуют, будь уверена.

— Тогда у меня условие. Отсюда мы с Ладвигом уйдём только вместе.

— Вот, гусыня!, — Развеселился кладовщик. — Сержантика мне до рассвета не вызволить. Перед тобой утром отворят двери замка, а если на пороге задержишься, то стражники могут и ногой пониже спины с размаху пощекотать, чтоб веселее бежалось. До края болота долетишь, успевай только юбку задирать, чтобы не споткнуться.

— Вот и придумай что-нибудь, — в тон ему произнесла Грета, смекнувшая, как нужно разговаривать с этим типом, — чтобы я осталась здесь до тех пор, пока не появится возможность освободить Ладвига. Соображаешь, что к чему?

— Быстро учишься. — Похвалил Тилло. — Я согласен. Чего только не сделаешь из добрых побуждений. Останешься в замке. Но это не означает, что тебе позволено разевать рот, когда вздумается и давать мне указания.

Сидя в крохотной каморке при бельевом складе, Грета быстро потеряла ощущение времени. Звуки колокола доносились сюда, лишь изредка, и отсутствовали окна, сквозь которые можно было бы наблюдать смену дня и ночи. Она не знала, с помощью каких ухищрений кладовщик вызволил её из арестантской комнаты, да и не особенно задумывалась над этим. Скрасить пребывание в тесном, тёмном, наполненном запахами дешёвого мыла и травяной отдушки помещении, помогали мысли о Ладвиге. О нём Грета могла думать бесконечно, и причиной тому стало вовсе не вынужденное безделье. Она до конца не верила, что сумеет достичь конечной точки своего непростого путешествия, а, оказавшись в Озёрном замке, едва не запела от счастья. Ладвиг находился совсем рядом с ней, и не думать о любимом было просто невозможно.

Они не виделись целую вечность, и Грете временами казалось, что черты его лица начинают потихоньку исчезать из её памяти. Страшнее этого быть ничего не могло, душераздирающие мысли жгли, не хуже раскалённого железа, и найти противоядие от них оказалось непросто. Каждый прожитый в разлуке день Грета взяла за правило заканчивать мысленным обращением к Ладвигу, рассказывая ему всё, что произошло с ней накануне. Она ежедневно молилась, прося Великую Мать донести её слова до любимого, и была уверена, что в такой просьбе не будет отказано. Грета не скрывала ничего, включая тот эпизод, когда часовой беззастенчиво воспользовался её беспомощным положением. Ладвиг имел право знать всё, словно священник, исповедующий прихожанку. Пересказывая любимому события прошедшего дня, она испытывала те же чувства, что и в церкви, нисколько не стыдясь этого.

Ладвиг должен сразу же почувствовать её присутствие, в этом Грета не сомневалась. Она была уверена, что как только переступит ворота Озёрного замка, между двумя любящими сердцами протянется связующая нить, невесомая, будто волосок, но крепкая, как железная цепь. Но время шло, а нить, если она и возникла, то была настолько тонкой, что ощутить на другом её конце пульсацию сердца Ладвига Грета не сумела. В неудаче она упрекала только себя и, чтобы загладить вину перед любимым, молилась Великой Матери, никогда не оставлявшей без внимания тех, кто нуждался в помощи.

И в какой-то момент Грета поняла, где ей следует искать Ладвига. Ещё мгновение тому назад она не представляла, каким будет её следующий шаг, а миг спустя обладала сведениями о внутреннем устройстве Озёрного замка и знала, в каком месте находится любимый. Наверное, таким бывает озарение, посещающее тех, кто слагает стихи, сочиняет музыку, или пишет картины. Ничего из вышеперечисленного Грета не умела, поэтому твёрдо уверилась, что без Великой Матери здесь не обошлось.

— Благодарю тебя, Всемилостивейшая, — сквозь слёзы прошептала Грета, — теперь я знаю, где мне его искать и как туда пройти.

Её даже перестало беспокоить, сможет ли Тилло освободить Ладвига, или нет. Поддержка Богини значила гораздо больше, чем обещания жуликоватого смотрителя бельевого склада. Когда он в очередной раз заглянул в каморку, Грета не стала задавать никаких вопросов, чем несказанно удивила кладовщика.