Александр Басов - Союз Верных — Остгренц (СИ)

Тем временем помещение, в котором находилась дыра, очистили от камней, и Арман объявил об открытии нового карцера. Он очень любил сообщать заключённым обо всех нововведениях, касавшихся, главным образом ужесточения тюремного режима. Первым, кому "посчастливилось" угодить в новый карцер, был ни кто иной, как мой приятель. Подозреваю, что проштрафился он нарочно, лишь бы снова попасть туда. Эта дыра в полу оказывала на него такое же воздействие, как кусок мяса на голодного пса. Однажды Клаус признался, что исходящий из дыры запах гниющих растений стал у него ассоциироваться с воздухом свободы.

Чтобы в тайну нового карцера не смогли проникнуть посторонние, повстанцы регулярно нарушали тюремный режим, и кто-нибудь из них постоянно там находился. Не исключено, что здесь не обошлось без подкупа стражи, потому что повстанцев сажали исключительно в этот карцер. Когда туда попадал Маркус, он сразу же жаловался на ухудшение здоровья и требовал, чтобы к нему привели лекаря. Арман разрешал, и это позволяло мне поговорить с лидером повстанцев без свидетелей.

— Мы спросили совета у знающих людей, — сказал однажды Маркус. — Они предлагают не трогать этот камень, а попытаться по одному доставать более мелкие, расположенные рядом с ним. Таким образом, можно будет разобрать верхнюю часть свода тоннеля. Как тебе такая идея?

— Снова красть лом?

— Можно и не красть. — улыбнулся Маркус. — За очень большие деньги, один из надзирателей согласился пронести в тюрьму два небольших удобных лома. На днях они будут у меня.

Я прошёлся по карцеру, прикинул размер камней, окружающих тот, в котором была дыра, и согласился, что подобный вариант осуществить возможно. План не отличался безупречностью, о чём я и поведал Маркусу:

— Трудность состоит в том, что вынутые каменные блоки придётся куда-то прятать. Каждое утро карцер осматривают надзиратели. Либо придётся всех их подкупить, либо научиться делать камни невидимыми.

— Умеешь ты испортить настроение, — протянул лидер повстанцев, не догадываясь, что именно это я как-то раз слышал от своего приятеля.

— Извините, не хотел вас расстроить.

— Ничего… Вот поэтому я и приношу тебе на экспертизу все наши идеи. — Маркус задумался. — А если мы будем сразу же дробить вынутые камни на части и сыпать куски в эту дыру?

— Тогда уж лучше укладывать куски на место вынутого блока, чтобы создать видимость ровного пола.

— Можно и так.

— Не боитесь, что из карцера будут доноситься подозрительные звуки?

— С этим как-нибудь справимся, — отмахнулся Маркус. — Чуть ли не треть надзирателей и так получает немалые суммы за то, что они закрывают глаза на некоторые нарушения с нашей стороны. Достаточно будет приплатить паре-тройке стражников, заступающих в ночное дежурство, чтобы они не обращали внимания на посторонний шум.

— Тогда может сработать.

— Вот и я так думаю.

Спустя несколько дней, вопреки обычному распорядку, Арман приказал собрать всех заключённых во внутреннем дворе. Никто не догадывался, с чем это связано, но зная характер начальника тюрьмы, можно было предположить, что нас ждут очередные неприятности. Узникам приказали выстроиться в несколько рядов в той части внутреннего двора, которая была максимально удалена от ворот. На крышах второго яруса камер рассредоточился отряд лучников. Похоже, барон опасался каких-либо организованных действий со стороны заключённых.

Сам он находился на балконе одной из полуразрушенных башен, примыкавших к тюремным постройкам. Вместо барона, общим построением сегодня командовал старший надзиратель Олберик. По слухам, он был потомственным тюремщиком. Несколько поколений мужчин его семьи посвятили свою жизнь служению в разного рода тюремных учреждениях. Олберик имел влияние на вспыльчивого и не слишком образованного Армана. Именно благодаря старшему надзирателю, барону удалось решить проблемы, с которыми он никогда не смог бы справиться самостоятельно.

Надзиратели вывели в центр двора связанного человека с надетым на голову мешком. Когда его сняли, взорам присутствующих предстал хорошо знакомый тюремщик. Не помню точно, в чём состояли его обязанности, да это и не важно. Сам факт, что в тюремной администрации возникли какие-то разногласия, вызвал оживлённый интерес у заключённых.

Старший надзиратель Олберик дождался, когда схлынет первая волна разговоров по поводу увиденного, вышел вперёд и громко произнёс:

— С сегодняшнего дня этот человек больше не принадлежит к охране тюрьмы. Отныне он будет считаться таким же преступником, как и вы.

— А чего он натворил?, — выкрикнул кто-то из заключённых.

— Наверное, пиво господина барона выхлебал. — послышалось из толпы.

Все знали о пристрастии Армана к выпивке, и по рядам тут же пронёсся смех.

Олберик поднял руку, требуя внимания:

— Этот человек оказался пособником злоумышленников, решивших организовать побег. Для осуществления дерзкого плана, он пытался пронести через пост охраны не предназначенные для использования в тюрьме инструменты.

Стоявший чуть поодаль тюремщик продемонстрировал всем небольшой, всего пару футов длиной ломик, один конец которого был изогнут и расплющен.

— Вы все и так должны благодарить его светлость, герцога Герберта за оказанную милость. Все смертные приговоры были заменены на тюремное заключение. Возможно, его светлость когда-нибудь помилует всю вашу гнусную шайку, но для этого у него должны быть веские основания. Смирение, признание своей вины и полное раскаяние способны вернуть вам свободу, а никак не попытки подкупа должностных лиц и подготовка к побегу. Но один из вас уже сейчас сможет обрести долгожданную свободу. В моих руках приказ о помиловании и восстановлении в правах. Здесь оставлено пустое место для имени. Тому, кто изобличит злоумышленников, его милость, барон Арман позволит собственноручно вписать туда своё имя. Пускай, этот человек выйдет сюда, к нам, и докажет, что и среди преступников есть честные люди.

При упоминании начальника тюрьмы, почти все присутствующие посмотрели в его сторону, и барон с важным видом кивнул. Вполголоса обсуждавшие ситуацию повстанцы замолчали, а стоявшие отдельно заключённые, попавшие сюда по другим причинам, наоборот, оживились. Едва ли не половина из них замахали руками, стараясь изо всех сил обратить на себя внимание, засвистели. Всем им очень хотелось сорваться с места и броситься вперёд, но вооружённая стража не торопилась их пропускать.

Я заметил, как внимательно разглядывает старший надзиратель ряды повстанцев. На какое-то мгновение его взгляд остановился на мне, а потом скользнул дальше. Он, словно бы нащупывал малейшие, только ему одному известные признаки, по которым можно было судить о желании сотрудничать. Закончив осмотр, старший надзиратель повернулся в сторону башни и покачал головой. Наверное, Арман подал какой-то знак, потому что стража сместилась от повстанцев в сторону остальных заключённых и стала оттеснять их к камерам.