Александр Басов - Союз Верных — Энгельбрук (СИ)

"Понятно. Дело замять. Проверяющего отправить восвояси. Пока приедет следующий, всё будет запутано настолько, что и свои не разберутся. А люди, пускай, гибнут".

— Что вы имели в виду, под выражением "неподобающим образом"? Есть какой-то намеченный план действий?

— К сожалению, нет. Времени для этого не было, — вздохнул чиновник. — Но, когда потребуется, я неплохо импровизирую. Ратман Рикерт это знает и ценит. Я всё устрою сам. Вам необязательно ничего делать, господин сержант. Просто подыграйте мне в нужный момент. Трудно сказать, когда он настанет, и настанет ли вообще. Ждите. Если я скажу фразу: "Магистрату это едва ли понравится", значит, настало время действовать.

Монах остановил своего мула и дождался, когда Ладвиг и Эгон приблизятся.

— Нельзя ли нам поторопиться?, — озабоченно произнёс брат Йохан. — С такой скоростью мы и к вечеру не доедем до места. Про своих лошадей вы ещё успеете наговориться.

— Вы совершенно правы, святой отец, — согласился чиновник. — Осмелюсь предложить вам снова поехать вперёд. Этого мула нужно периодически угощать ударом пяток по бокам, тогда он бежит гораздо шустрее. Ну а мы легко сможем поддерживать заданный вами темп.

— По бокам… — с опаской в голосе произнёс монах. — А он меня не сбросит?

— Ну, что вы! Вот поводья сильно не натягивайте — он такого обращения не любит и нервничает. А к пяткам привык. На нём долгое время ездил один из служащих Магистрата. Одна рука у него была перебита и почти не двигалась. Вот он управлял только ногами, а поводьями не пользовался. С тех пор и повелось. Если ударить правой пяткой — мул повернёт направо, если левой — налево. Чтобы его остановить, легонько натяните поводья. Только легонько.

— Что ж вы раньше мне не сказали?

— Ну, за поводья вы его и так не дёргали. Даже остановили сами, без моей подсказки. Животные хорошо понимают людей, которые не стремятся их понапрасну понукать.

— У меня для вас кое-что есть, сержант. — с этими словами брат Йохан протянул Ладвигу цепочку с медальоном. — Мундира городской стражи на вас нет, а для дознавателя смотритесь слишком молодо. Эта вещица добавит солидности.

Тяжёлый медальон имел размер со среднее яблоко, похоже, состоял из серебра. На нём во всех подробностях был изображён герб Энгельбрука. Два ангельских крыла, простирающихся над рекой, словно мост.

— На многих сельских жителей такой вот символ подействует гораздо лучше, чем документ с печатью. Как только выедем за пределы города — наденьте.

— Красивый, — восхитился Эгон. — У нашего бургграфа знак власти побольше размером, но изображение на нём выполнено грубее.

— А имею ли я право носить такой медальон?, — засомневался Ладвиг.

— Имеете, — успокоил монах. — В данном случае это просто украшение и ничего более. Вы, как гражданин Энгельбрука обладаете полным правом использовать в одежде символику города. Не так ли, Эгон?

— Совершенно верно, святой отец.

— Вот и прекрасно. В путь!

На Южном тракте было тесно от двигавшихся в разных направлениях торговых караванов. Ширина дороги едва позволяла разминуться двум тяжелогружёным повозкам, оставляя для всадников узкую обочину. Монах возглавлял следственную группу, следом за ним ехал чиновник. Фитц был не против такой расстановки и бодро трусил вслед за Габи. Скорость движения мула периодически падала, тогда Эгон напоминал брату Йохану, что нужно воспользоваться пятками. Монах осторожничал, его несмелое движение не оказывало на мула никакого воздействия. Чиновнику приходилось подбадривать служителя Богов и напоминать о том, что они движутся слишком медленно. Монах вздыхал, вонзал пятки в бока неторопливого животного. Этого оказывалось достаточно, чтобы мул взбадривался и начинал перебирать своими короткими ногами быстрее. На некоторое время скорость движения группы становилась вполне приемлемой, а потом мул опять впадал в меланхолию, тормозя едущих следом за ним.

Весь этот спектакль, не уступающий по драматизму театральной постановке, происходил на глазах у караванщиков, всегда готовых отвлечься от своего скучного занятия. Помимо хохота, сопровождавшего любое действие брата Йохана, вслед монаху неслись их едкие комментарии:

— В рясе-то не запутайся, святой отец! Это тебе не исповедальня!

— Ты мулу скажи, что из его торбы десятину заберёшь!

— Вот-вот! Тогда он испугается и галопом поскачет!

— Что, святой отец, не понимает вас скотина? Вот и мы не понимаем, что вы там у алтаря бормочете!

— Шибче бей! Чтобы мул на своей шкуре всю вашу святость прочувствовал!

— Первый раз такого худого священника вижу! Мул, наверное, тоже! Вот и решил, что у него на спине никого нет!

Ещё при первых возгласах брат Йохан надел на голову капюшон и теперь делал вид, что вокруг него ничего не происходит. Эгон тихо посмеивался над шутками караванщиков. Едущему следом Ладвигу было видно, что плечи чиновника вздрагивают отнюдь не в такт движениям лошади. Первое время сержант пытался делать замечания возчикам, но те недаром слыли дерзкими и своенравными людьми. Почти никто не замечал его окрики, а те, что обратили на них внимание, в выражениях не стеснялись:

— Чего ты там вопишь, недоносок?

— Прихвостень чернорясный!

— Сегодня будешь святому отцу подштанники стирать! Он, наверное, уже обделался!

— Точно! Вот мул и не хочет на себе его везти!

— Сказано, что пастырь освящает всё, к чему прикасается! Вот и оно тоже святое!

То, что Ладвиг имел при себе оружие, караванщиков не смущало. Возчиками нанимались люди неробкого десятка, и у каждого в повозке был припрятан топор, тесак, а то и просто крестьянские вилы. Дюжина таких молодцов представляла собой реальную силу, и не каждая шайка разбойников отважилась бы напасть на большой караван.

Сержант терпел насмешки до ближайшего перекрёстка. Дождавшись места, где широкая обочина позволяла обогнать чиновника, он пришпорил Фитца, догнал монаха и коротко сообщил:

— Сворачиваем направо.

Брат Йохан, с радостью согласился и, забыв о наставлениях чиновника, потянул в ту сторону поводья мула. Видимо, сделал он это слишком резко, потому что дальше произошло то, о чём предупреждал Эгон. Мул зафыркал и затряс головой. Его короткие ноги пришли в движение, начали выделывать немыслимые танцевальные па. Широкий круп мула заходил ходуном, и несчастного служителя Богов стало трясти и подбрасывать.

— Поводья бросьте!, — закричал чиновник, но его крик потонул в гомоне голосов со стороны проезжающего мимо каравана. Вероятно, те, кто уже имел возможность наблюдать за братом Йоханом ранее, сообщили об этом встреченным в пути приятелям. И теперь на головной повозке собралась целая орава зрителей, жаждущих увидеть представление. Вцепившийся в поводья монах что было сил тянул их на себя. К неописуемому восторгу караванщиков, хрипящий мул уже начал вставать на дыбы, представляя собой весьма комичное зрелище.