Александр Басов - Союз Верных — Энгельбрук (СИ)

— Обними же даму, тюфяк. — властно скомандовала она и через несколько мгновений прошептала: — Хорошо…

Его рука скользнула по талии графини, ощутив странную фактуру ткани. Сержант немного отстранился от женщины и обнаружил, что никакого платья на ней нет. Весь наряд состоял из ажурных сетчатых кружев, облегавших тело, как перчатка. Кое-где отсутствовали даже кружева и там, прямо на кожу был нанесён узор в виде цветов и бабочек.

— Нравится?, — кокетливо спросила Корина и, взяв сержанта за руку, провела ею по узору на бедре. — Не бойся, не сотрётся, даже если ты обнимешь меня ещё жарче.

"Сейчас, как назло кто-нибудь придёт, — нервно подумал Ладвиг, проводя пальцами по линиям. — Влип я, как муха в мёд. Подобные отношения со знатной дамой ещё никому из простолюдинов не пошли на пользу".

— А у тебя красивое лицо, — нежным голосом произнесла графиня, — на него так и просятся дикарские узоры. Снимай с себя эти уродливые тряпки! Я сама всё нарисую!

Она упорхнула за одну из ширм и стала там что-то искать. Слушая, как поскрипывают дверцы комода и со стуком закрываются выдвижные ящички, сержант промокнул пот со лба и пару раз взглянул в сторону входной двери. Как только он переступил порог апартаментов, в глубине сознания прозвенел звоночек, предупреждавший об опасности. Сейчас же звоночек превратился в колокол, каждым ударом отмечавший последние мгновения жизни. Ритмичные удары постепенно трансформировались в слова. "Дикарь… демон… рисунок…" — стучало в голове Ладвига и он, подавив в себе желание, немедленно покинуть это место, стал расстёгивать пуговицы на одежде.

— И рубаху тоже снимай, — приказала вышедшая из-за ширмы Корина. — Подберёшь себе что-нибудь подходящее вон там.

Она кивнула на дверь в глубине комнаты и направилась к сержанту, держа в руках поднос с несколькими разного размера плошками. Графиня усадила его на низкий пуф, сама устроилась напротив и стала растирать в плошках краски. Добившись достаточной густоты, взяла кисточку и начала выводить на обнажённом торсе Ладвига замысловатые линии.

— Это что у нас? Шрам? Чудесно. Я его выделю красным, как будто он снова кровоточит. Какой медальон интересный. Ладно, пускай будет. Здесь вот так проведём. И наискосок. Прекрасно!

Корина замерла с кисточкой в руке, оглядывая своё творение. Миг спустя она досадливо поморщилась и принялась что-то поправлять, рассерженно тыкая кисточкой в нанесённые линии. Её движения стали резкими, голова на тонкой шее задрожала, а по телу прошла длинная судорога, исказив изящную фигуру женщины.

— То ли ты меня не вдохновляешь, — хриплым голосом произнесла графиня, — то ли…

Она поднялась на ноги, пошатываясь, побрела к стоявшей в центре комнаты скульптуре девушки, сидевшей в центре большого цветка. Корина подняла крышку вазы, которую держала девушка, и сержант увидел, что вместо драгоценностей ваза наполнена густой белой пеной.

"Неужто они бельё там стирают?" — промелькнуло у него в голове, но следующий поступок женщины потряс его ещё больше.

Графиня закрыла глаза, со счастливой улыбкой погрузила своё лицо в пену и тихо застонала от удовольствия. Она снова опустила крышку на вазу, размазывая по лицу хлопья тающей пены, потянулась всем телом. Удивительно, но её развеселил вид оставшегося на своём месте сержанта.

— Кто… тебя… так… разрисовал?, — еле выговорила Корина, между приступами безудержного хохота, вовремя которых она сгибалась пополам, держась за живот. — Наверное, всё-таки я, — решила женщина, закончив смеяться и вытерев катившиеся из глаз слёзы. — Только я могу так красиво рисовать дикарские узоры. Теперь тебе нужен дикарский наряд. Иди, выбирай.

Ладвиг отворил указанную дверь и оказался в маленькой неосвещённой гардеробной. На стенах висели женские платья причудливых фасонов и несколько пошитых из кожи мужских вещей, по швам украшенных разноцветной бахромой. Помня, во что был одет Копающая Собака, сержант засомневался, что это действительно дикарская одежда, но напялил на себя первую попавшуюся кожаную рубаху.

— Сейчас мы будем рисовать на лице, — нараспев произнесла Корина, но окинув взглядом Ладвига, спросила: — Почему не взял оружие дикарей? Как ты собрался брать меня в плен? Иди, возьми себе настоящий лук!

Сержант вздохнул и снова открыл дверь в гардеробную. В дальнем углу стояли несколько коряво изготовленных луков и палка с примотанной к вершине заострённой костью. Перебирая бутафорское оружие, он наткнулся на странный предмет, висевший на вбитом в стену гвозде. С виду это напоминало хлыст, какими пастухи погоняют скотину, но, в отличие от тех, этот был коротким, заканчиваясь в полутора ярдах от рукояти. Ладвиг взял его в руки, попробовал взмахнуть, как это делают пастухи, но ничего не вышло, хлысту недоставало длинной сужающейся к концу части. Странным предметом пользоваться было совершенно невозможно, но что-то привлекло в нём сержанта. Обследовав хлыст от самой рукояти, он заинтересовался металлическим зажимом, которым заканчивалась гибкая часть. Людям, которые проводили время, играя в дикарей, могло прийти в голову всё что угодно, и назначение этой вещи угадать было сложно. Но перед мысленным взором Ладвиг вдруг промелькнуло совсем недавнее воспоминание — лежавшие на арене отрубленные пальпы поверженного демона…

— Ты куда пропал?, — громко позвала графиня. — Меня уже пора брать в плен!

Видимо, она ещё раз окунала лицо в белую пену, потому что снова зашлась в приступе хохота. Сержант вышел из гардеробной, машинально прихватив с собой подозрительный предмет. Стоявшая возле скульптуры Корина едва держалась на ногах, с трудом сосредоточила взгляд на новоиспечённом "дикаре". Но, увидев, что он держал в руках, женщина замотала головой и заплетающимся языком произнесла:

— Нет… убери это… брат не… разрешает… мне. Лео… меня… прибьёт…

Она встрепенулась, посмотрела вокруг себя безумным взглядом и прошептала:

— Я тебя умоляю, только костюм его не трогай.

— Не трону, — пообещал Ладвиг, — но мне нужно знать, где он?

— Там, — трясущёйся рукой Корина указала на гардеробную, — за платьями.

Графиня открыла крышку с вазы и буквально уронила туда голову, стукнувшись лбом о край. Через мгновение её тело обмякло, и она стала падать, соскользнув по лепесткам цветка на пол. Белая пена зашевелилась, полезла через край вазы, облепляя покрытые орнаментом бока. Сержант поднял с пола крышку, установил на место, преодолев пружинистое сопротивление чего-то скрытого в пене, и брезгливо стряхнул её остатки с пальцев. На всякий случай, он нащупал биение пульса на запястье Корины и облегчённо вздохнул, когда убедился, что с ней всё в порядке.