Виктория Шкиль - Тьма надвигается с Севера [СИ]

Пока полукровка ставил на неё долблёнку, кровопийца давал последние торопливые наставления. С Гюлим ждал его на восточной дороге, идущей вдоль побережья к Мудинне и Ардаблю.

— Ты увидишь его костёр на ближайших холмах. — Закончил он, отталкивая утлую посудину от берега. — И обязательно расскажи ему, как Джунгир ас'Букраб помогал тебе!

* * * *

Как же все хотят понравиться Гюлиму… и как они боятся вызвать его гнев. Боялся ли древнего хафаша он сам? Дарик не мог внятно ответить на этот вопрос. Скорее он его уважал, как уважают любую силу и опасался, как следует опасаться дракона, когда ковыряешься в его пасти. Убить он может очень легко, но может сотворить и кое-что похуже. Например, может обратить в нежить как ту несчастную стрыгу из Аль-Амала. Раб, лишённый даже призрачной иллюзии обрести свободу, обречённый на вечное служение. Даже смерть не всегда приносит таким облегчение — кто знает, как их там ещё встречают в Загробном Мире?

Дарик неприязненно фыркнул, брезгливо передёргиваясь от этой мысли. Плевать, как встречают. Он лучше шагнёт в неизвестность, чем будет носить этот незримый рабский ошейник. К тому же сейчас для таких мыслей не время — медленно но верно, с каждым гребком он приближался к высокой башне, охранявшей вход в Порт-Бала. Волны с тихим шелестом накатывали на её покрытый водорослями и мелкими ракушками фундамент, уходящей в глубину моря. В стороне от сторожевой башни, на расстоянии полёта стрелы, на волнах качалась вытянутая громада корабля, с кормовой надстройкой в виде квадратной башенки. Спущенные паруса покоились как сложенные крылья и в свете дежурных факелов, горящих над сложенными вдоль бортов щитами, можно было заметить, как ходит по его палубе часовой. Помня наставления хафаша, Дарик стал забирать левее корабля, обходя его со стороны кормы. Невидимые издали, к вбитым в стены сторожевой башни железным кольцам, шли толстые змеи пеньковых канатов. Перебраться через них незаметно было бы для Дарика невыполнимой задачей. И ещё, он порадовался, что луна плотно закрыта облаками, иначе ему ни за что не удалось бы незаметно обойти военное судно. Теперь же он, почти не таясь, выгребал в сторону от порта, ориентируясь на обращённый в морскую даль свет маяка, твёрдо зная, что его высокий шпиль должен находиться по левую руку. Грести приходилось часто и сильно — набегавшие из моря волны били в тонкие борта его лодочки, норовя зарыть её носом в воду, но полукровка справлялся. Короткий отдых он взял себе только после того как зубчатые стены Порта-Бала остались позади. Положив весло поперёк посудины, Дарик совершил глубокий вдох грудью, радуясь лёгкому морскому ветерку, несущему свежесть, о которой в пустыне можно только мечтать! Всё шло на редкость хорошо, пока сзади не раздалось внезапное: «Пакх-ми-джу!». Дарик выронил весло, подскакивая в той же позе, в какой сидел, и при этом, ухитряясь развернуться на сто восемьдесят градусов. Лодка перевернулась вверх днищем и последнее, что успел увидеть полукровка перед тем как его окружила тёмная вода, это худого старика, который поджав ноги, пытался совершить невозможное и уместиться на узкой корме его скорлупки. В воду упали они вместе, но как Дарик не вертелся под перевёрнутой лодкой — в воде был он один. Улле исчез так же внезапно как и появился, а вслед за ним грозили исчезнуть его перевязь с оружием и мешок с «Пиалой», который с грустной тенью медлительно уходил на дно.

«Нет! Только не это!»

Выпустив из надутых щёк стайку пузырьков, Дарик перевернулся вверх тормашками, в несколько сильных гребков настигнув уплывающее сокровище. Тяжкий выбор между оружием и «Пиалой Жизни» был разрешён в пользу пиалы. Схватив мешок как мать ребёнка, он развернулся к поверхности, отталкиваясь ногами от воды и, каждую секунду ожидая почувствовать холодные липкие пальцы призрака на своей лодыжке, стал подниматься к поверхности. Один взмах — другой и он выныривает на поверхности с шумом втягивая воздух в начинающие колоть лёгкие. Прижимая одной рукой драгоценный мешок с реликвией, Борагус схватился другой за днище перевёрнуой долблёнки. Сердце его бешено колотило в груди, будто собиралось проломить её и спастись из обречённого тела бегством.

— Йо….ый…а….и…е! — Захлёбываясь проорал он в темноту ночи, пытаясь погрозить призраку кулаком не выпуская из рук ни лодки, ни мешка. — Оставь… меня в покое! Ты сам… выбрал свою судьбу! Слышишь?! Ты… сам принёс себя в жертву!

Улле больше не спешил осчастливить Дарика своим появлением и даже не отзывался. Странно это, если он хочет мести, то когда мстить как не сейчас, когда Борагус так уязвим? Может быть, он просто не может причинить ему вред напрямую, потому появляется всегда внезапно и неожиданно, чтобы Дарик убился сам? Гадать над ответом можно долго, но лучше это делать на суше. Перевернуть лодку оказалось делом простым, но вот забраться в неё с воды для полукровки оказалось непосильным. Долблёнка выворачивалась из-под него как коварная обольстительница из-под пьяного кавалера — ловко и неуловимо, что в итоге он оставил эти попытки. Сгрузив в неё спасённый мешок, он изловчился и скинул со своих ног потяжелевшие сапоги, отправив их догонять своё оружие, после чего поплыл к берегу, просто держась за борт лодки одной рукой. Через полчаса активной работы руками и ногами, подошвы Борагуса стали задевать покрытое мелкими камешками дно, но лодку он выпустил из рук только когда убедился, что это не случайная отмель.

Уныло загребая ногами, Дарик выбрался на усыпанный галькой берег. Грохнулся на колени, не замечая боли от впившихся в них острых камней.

— Ты меня не получишь, старик! Слышишь?! — Прошептал он, переводя дух. — Я дойду до конца!!!

Ответом снова стало гробовое молчание, впрочем, Дарик не рассчитывал на ответ. Дав выход своему гневу, он успокоился и обвёл взглядом окрестности. Он был рядом с торговой дорогой и впереди, на холмах, действительно горел небольшой огонёк костра. Гюлим это, или случайный путник не успевший добраться до города до заката? Лучше бы ему оказаться хафашем, потому что злой Борагус это очень неприятный гость!

Костёр полыхал на вершине холма, расположенный так, что его отлично было видно с моря и берега, но со стороны дороги его закрывала финиковая роща, но возле самого огня было пусто, словно кто-то развёл его и ушёл, не оставив следов. Рассудив, что кроме хафаша это никому не надо, Дарик самым наглым образом расположился возле огня. Мешок он развязал, вынул оттуда пиалу и, перевязав её в отдельный узелок — спрятал её себе за пазуху для надёжности. Однако посидеть перед костром и высушить свою одежду ему не удалось, потому что почти в тот же момент к нему из темноты шагнул высокий человек в красном тюрбане.